Юлия Фаусек - Русская грамматика по методу Монтессорий

Руководительница в этом случае помогает ребёнку, прочитывая составленное слово, буква за буквой с большой отчётливостью, и приглашая его повторить слово раз, два, а иногда и несколько раз. И вдруг наступает момент, когда ребёнок схватывает суть дела. Он начинает понимать, что поставленные рядом значки (буквы), обозначающие произносимые руководительницей звуки, составляют слово, ею продиктованное. Каким образом возникает в сознании ребёнка это понимание, мы не знаем, и я, на часто обращаемые ко мне вопросы, как усваивают дети слияние звуков при составлении слов, не могу дать никакого ответа, ибо я этого не знаю. Знаю достоверно только одно, что это понимание у большинства детей проявляется внезапно, как внезапно проявляется умение писать, описанное прекрасно Монтессори в её книге «Дом Ребёнка» и случавшееся в нашей практике. Это не значит, что они обучаются этому сразу. Понимание и умение являются результатом более или менее длительной подготовки, как бы интуиции, но интуиция не есть нечто случайное. Она, по прекрасному определению профессора И. И. Лапшина, представляет собой «мгновенную трату заранее накопленного, часто огромного капитала».

Что происходит в мускулах и мозгу младенца, когда он в один прекрасный момент, ползая по полу, вдруг поднимается и делает свой первый шаг, или, лепеча механически, ни с чем, не связывая целый ряд звуков и слогов, произносит сознательно, глядя на мать, слово «мама»? Мы не знаем. Не есть ли это тоже мгновенная трата накопленного длительно капитала? То же происходит и в умственном упражнении ребёнка – в составлении слов и письме.

Раз ребёнок пришёл к такому пониманию, он начинает упражняться самостоятельно с большим интересом, и часто двигаясь вперёд с удивительной лёгкостью и быстротой. В самом начале упражнений, когда ребёнок слышит впервые предлагаемое ему слово, как бы хорошо ни было оно ему знакомо, он не схватывает его целиком. Он слышит отдельные звуки, что доказывается тем, что руководительница должна повторять отчётливо и раздельно звуки, составляющие слово, а также действиями ребёнка: я произношу слово каша, и ребёнок хватает, прежде всего, букву ш. Саша – то же самое, Маша – берёт м и ш, пол, стол – ребёнок берёт л, лампа – берёт п, мотор – хватает р, карандаш – берёт, прежде всего, ш и при вторичном повторении берёт р и так далее.

Свойство маленьких детей схватывать из речи взрослых отдельные слова не по смыслу, а по звукам, поразившим их слух, – знает каждый человек, наблюдающий маленьких детей, а также по воспоминаниям своего собственного раннего детства. Профессор Э. Кирпатрик («Основы педологии») говорит, что маленькие дети легче всего воспринимают тон и ритм, главное, ритм произносимых взрослыми слов. До смысла этих слов им, собственно говоря, большей частью нет никакого дела. Они слушают человеческую речь с таким же удовольствием, как мы слушаем музыку, причём огромную роль играет для них тембр голоса, а потому руководительница с тихим и мягким голосом может рассчитывать на больший успех в смысле развития речи своих питомцев.

Одна взрослая девушка, очень хорошо помнящая своё раннее детство, рассказывала мне, какое незабываемое наслаждение доставляло ей, совсем маленькой девочке, прислушиваться из другой комнаты по вечерам, когда она уже лежала в кровати, к разговору взрослых, доносившемуся до неё из соседней комнаты. Она слышала ясно все слова, но не понимала ни одного, они сливались для неё в ряд приятных звуков. Её занимали и увлекали переливы голосов и мерное произношение слов. Иногда какое-нибудь слово поражало её слух какими-нибудь отдельными составляющими его звуками, и она схватывала его, не целиком, а только частью, иногда даже отдельным слогом, и начинала повторять.

Мы часто слышим, как маленькие дети в возрасте от 1,5 до 4–4,5 лет, а иногда и позже любят произносить какое-нибудь слово, часто искажённое или ничего не значащее, только потому, что им нравятся звуки этого слова. Взрослые останавливают ребёнка, находя такие проявления бессмысленными и вредными, не считаясь с тем, что малыш разумно идёт навстречу инстинкту развивать свои органы речи повторными упражнениями в произношении звуков, которыми он овладел. Как-то раз в детском саду ребёнок пяти лет считал со мной штанги «длинной лестницы». К нам подошёл двухлетний малыш и забрался ко мне на колени. Старший отчётливо и ясно считал: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь и так далее до десяти он повторил счёт несколько раз. Младший внимательно прислушивался, и вдруг, набрав дыхания, быстро выпалил: «шесть». Почему-то из десяти произносимых другим ребёнком слов, его поразило только одно «шесть». Он произнёс его двадцать раз, всякий раз выпаливая его сразу и напирая на звук ш с весёлым смехом. На другой день я сделала опыт. Я взяла на колени малыша и стала считать. Едва я произнесла: один, два, три, – как ребёнок быстро выпалил «шесть» и радостно рассмеялся. Это «шесть» стало его любимым словечком на продолжительное время, но он, конечно, не связывал его с числом предметов. В общем, органы его речи были ещё слабо развиты, и он говорил мало и плохо. Другому трёхлетнему ребёнку понравилось слово «трапеция». Целиком произнести его он не мог, и повторял: трап, трап, делая ударение на Р, которое он произносил хорошо.

Четырёхлетний мальчик, придя как-то в детский сад, сказал мне: «Я знаю пур – пур». Я не понимала в чем дело, но не стала его расспрашивать. А ребёнок, работая, тихо повторял «пур – пур». Бегая во время отдыха по комнате, он выкрикивал «пур – пур». За ребёнком пришла его старшая сестра и на мой вопрос рассказала мне, что накануне кто-то из детей в семье учил вслух какое-то стихотворение, в котором попадалось слово пурпур. Ребёнок услышал это понравившееся ему слово и повторял его много раз.

Недавно семилетний мальчик, составляя слова из подвижного шрифта, сложил слово «лира». Я спросила его, что это такое «лира», и получила в ответ: «так, слово». Затем ему нужно было составить слово, в котором был бы звук ф, и он сложил Офелия». На мой вопрос, что такое «Офелия», он тоже сказал: «Так, просто слово». Одна руководительница детского сада Монтессори рассказывала мне, что девочка, тоже семилетка, написала слово «люта». На вопрос, не имя ли это какого-нибудь ребёнка, девочка ответила: «Нет, папа говорит – золотая люта» (валюта). И тому и другой нравились просто сочетания звуков в данных словах, а до смысла им не было никакого дела.

Таких примеров можно было бы привести очень много, но они знакомы каждому, наблюдающему маленьких детей. Каждый из нас, я думаю, может вспомнить из своего детства такие любимые словечки. Произносить их вслух, расчленяя на слоги с особым напряжением, и прислушиваться к ним, доставляло какое то физическое наслаждение. Помню, как поразило мой слух слово «протуберанция». Когда мне было лет шесть, и я, оставаясь одна, громко произносила его на все лады, слушая с удовольствием, точно музыку. О. Э. Огаровская рассказывала мне, что у неё в детстве тоже были любимые слова. Одно время она любила произносить фразу: «флакон с притёртой пробкой». «При этом, – говорила она, – когда я произносила слово «флакон», у меня было чисто физиологическое ощущение чего-то вкусного во рту».