Александр Тубельский - Школа будущего, построенная вместе с детьми

Другая теневая сторона, конечно, учительская. Если учителю всю жизнь твердили, что он должен нахлобучить на ребенка определенную программу (и он это как-то умеет делать, и его обязывают это делать) – с чего вдруг он возьмется осваивать средства открытого образования, побуждать ребенка к личному отношению? Кто с него за это спросит?

Без определенных действий, без определенных условий ничего не изменится. Школа либо хочет раскрываться миру и детям, либо считает, что это не ее дело: нам бы научить тому, что мы понимаем под содержанием образования.

Школа все равно будет подвергаться критике и из нее будут выдавливаться, убегать более-менее продвинутые ребята – к этому школа должна быть готова.

Говорят, что этого не случится, интернет не заменит учителя как человека, как личность. Но ведь надо, чтобы твоя личность проявилась – а личность учителя обычно не проявляется. Особенно когда все стремятся подчинить учебным планам, стандартам образования, тестам, ЕГЭ. Где тут место для личности?

На что хорошее надеяться школе? Похоже, абсолютно не на что, кроме самой себя.

Раньше перед учителем шапку снимали, потому что он был главным источником информации (да и политинформации – чего угодно). Сейчас никто перед ним шапку не снимет, и к этому надо привыкнуть. Особенно если учитель ничего своего не делает, а повторяет то, что человек и так может узнать из других источников.

Но на какие вопросы не сможет ответить интернет? Ну например: как все-таки налаживать контакты с людьми, как человеку понимать и чувствовать другого, как можно работать в группе… Ведь сегодня любая деятельность (кроме, может быть, писательской) требует общения и взаимодействия. Этому интернет не научит.

Или другая сторона: если я чем-то недоволен, то как все-таки я могу активно действовать? Гражданское образование заключается не в том, чтобы знать признаки государства или стратификацию общества, а в том, чтобы понимать, как я могу участвовать в жизни общества, что менять. Ворчливость на власть, на обстоятельства, она присуща всему нашему народу и детям в том числе. А что я сам сделать могу?..

Такие и некоторые другие вещи связаны с тем, что мы называем универсальными умениями. В чем другое содержание образования в наше время? Ведь не в том же, чтобы добавить часов на информатику. На мой взгляд, дело в тех способах, которыми я осваиваю мир, которыми я формирую свое собственное отношение к миру, к людям, к культуре, к проблемам человеческим. И вот этим средствам – умению понимать текст, умению владеть средствами коммуникации, умению вытаскивать, выводить личностный смысл из того, что я читаю, – этим умениям интернет скорее всего не научит. Это то, что может дать именно школа.

Конечно, учитель боится: мы предложим ребенку открытое образование, ну так он и начнет халтурить. Мы хотим повернуть ученика лицом к образованию, а он развернется спиной.

Нам нужно научиться мотивировать ребенка, который сам определит меру своего образования. Кто такому учил учителей? Где подходящие инструменты?

Что же с ним делать, с этим нехотящим?

Во-первых, ждать. Во-вторых, не давить. В-третьих, действительно погрузить его в мало-мальски интересную культурную среду, без надежды, что это прямо завтра даст определенный результат. Александр Михайлович Лобок назвал такой процесс «вероятностным» образованием. Нам важно то, что может случиться. Я должен думать о том, как культурную среду вокруг ребенка умощнять так, чтобы ему было интересно. Он сюда ткнулся, туда ткнулся – надо же! И глаза у него заблестели.

Это особенно важно для подростков. Им все время надо искать, искать, пробовать. А для этого нужны условия.

Поэтому мы и разрабатываем в нашей школе идею уклада жизни школы. В свободной организации таятся резервы мотивации для подростков. Свобода – когда у подростка есть возможность попробовать себя в деле, а потом просто бросить дело, не доводить до конца, если почувствовал, что оно не его, браться за следующее и т. д. Вокруг этого может создаваться непривычный уклад жизни, уклад толерантный, терпеливый. Построением школы в таком укладе мало кто занимается. Все делают вид, будто верят, что достаточно серии уроков и внеклассных мероприятий…

И все-таки я думаю, что образование с приставкой «само-», траектории открытые, личностно-ориентированные – это та тенденция, которая будет развиваться.

Я не знаю, будет ли оно называться «открытое», «доступное» – не в названии дело. Но путь – туда, мне кажется. Если, конечно, государство не заорет, не скажет: хватит всякой ерундой заниматься, нам нужен человек вот такой-то и такой-то. Кому может государство такую задачу поставить? Обществу-то не поставишь, а школа скажет «есть!», под козырек возьмет…

Есть ли сейчас в мире такие национальные образовательные системы, которые могли бы послужить образцом для российской школы?

Конечно, никаких образцовых систем нет. Только я бы сразу оговорился про начальную школу. Нигде такой жуткой начальной школы, как в России, не существует. Она жуткая с первого взгляда: дети сидят за партами в затылок друг другу, глаза опущены, все застыли и якобы слушают учительницу, которая маячит перед доской, постоянно делает замечания, без конца оценивает то одного, то другого ребенка и т. д. В других странах все иначе. Малышей щадят, каждому стараются показать, что его любят, дают возможность что-то делать по своей инициативе. И как иначе?

Когда посетители заходят в нашу школу – а у нас ребята во время учебного дня сидят на ковриках, переползают, могут отдохнуть, – то некоторые учителя в ужасе: когда же, мол, вы их учите? Они не понимают, что маленькие дети могут учиться не только как болванчики за партами, но и в деле, в движении, в совместном обсуждении, в реализации общего замысла. Что детям нужно переключаться, что кому-то из них полезно отдохнуть не по общему расписанию и т. д.

Наша массовая начальная школа менялась с XIX века только в худшую сторону. На фоне современных, привычных европейцам норм она выглядит позорно.

А вот успешной модели школы для подростков нет нигде в мире. Всемирная драма. Хуже всего отзываются про многие американские средние школы – middle school. Некоторые из них – просто резервации для трудных ребят.

Зато старшая школа, high school, – тут снова нам встретятся разные модели, и очень успешные в том числе. В старшей школе (как и в начальной) уже заметен эффект демократичности самих отношений вокруг школы. Конечно, хорошая система в Дании. Прекрасная система в Голландии; там если семьдесят родителей соберутся и скажут: «Вот этому человеку мы доверяем наших детей», – то через год правительство обязано построить им школу.