Ольга Иванова - Рисунки, которые нас рисуют. Педагогическая диагностика художественного развития ребёнка

Отсвет реальности создаваемого мира иногда остаётся видимым только его автору, и ро-дительское: «А ну покажи, что ты тут накалякал?» – смывает краски и лишает смысла сам рисунок.

Дети с увлечением включаются в эксперименты с формой, смыслом, пространственными и психологическими отношениями. Попытки объяснить это явление с помощью теорий игры успехом не увенчались.

Дети не играют в том смысле, который вкладывается в слово «игра» психологами: рисуя, они выполняют серьёзную работу, находясь в иной реальности со своими временными и пространственными границами.

А взрослые удивительно остро и парадоксально переживают «неумение рисовать», потому что точно знают, как это надо делать.Более того, они уверены, что уж детей-то могут научить. (Надо рисовать так, так и так! иначе неправильно! А вы умеете рисовать? Ответ: нет, конечно! Как же учите?)

Отношение к созданию изображения как к чему-то доступному, не требующему серьёзной профессиональной подготовки, – это отголосок детской уверенности в том, что рисовать – это естественно и просто. Это и результат отношения к предмету «Изобразительное искусство» в школе как к самому лёгкому и абсолютно не важному.

Наблюдение-удивление второе:

Естественная потребность ребёнка в создании изображения должна быть поддержана заинтересованным вниманием взрослого.Раннее усвоение правил рисования воздвигает барьер между уникальным индивидуальным восприятием и изобразительной трактовкой его образов. Ребёнок уже не ищет способов точной передачи того, что он увидел, услышал, почувствовал, а пользуется предлагаемым взрослым ограниченным набором обозначений предметов окружающего мира.

Дети воспринимают мир как данность и ориентируются в нём по эмоциональной оценке значимых взрослых.

Общение с ними по поводу создания изображений требует особой организации: с одной стороны, без грубого вмешательства взрослого в процесс оформления образов, с другой стороны, обеспечивающей эстетически значимый уровень результатов деятельности.

Для проявления «заинтересованного внимания» в целенаправленном образовательном процессе нужна особая «педагогическая техника».

На занятиях в университете студенты подвергали сомнению мои интуитивные убеждения и индивидуальный опыт:

– А где это написано?

– В наших учебниках всё иначе!

– У меня их (детей) почти тридцать голов, и к каждому подходить индивидуально?!!! Мы и по образцу не успеваем цыплёнка рисовать, а ведь ещё и уборку сделать надо. А на всё – 20 минут.

Оказалось, что учебников, где написано, как разговаривать с ребёнком по поводу изображения и сотрудничать в этом интересном процессе, действительно нет.

Есть опыт талантливых педагогов-практиков. Есть книги Елены Макаровой, Александра Мелика-Пашаева, Юрия Полуянова.

Есть тексты по психологии восприятия и философии, но они не дают точных рецептов, как провести занятие, и времени на чтение этих книг у студентов нет.

Предмет-то не важный! Это же не математика и не развитие речи…

Наблюдение-удивление третье:

Студенты обычно пишут курсовые и дипломные работы и защищают их перед комиссией. Оказалось, что для доказательства состоявшегося педагогического процесса не достаточно показать рисунки: вот так ребёнок рисовал до проведённого цикла занятий, а так он стал рисовать – после…

«Что вы развесили здесь?! Это давление на комиссию. Дети и без вас так же нарисуют! А где математически обработанные результаты эксперимента? Графики? Диаграммы?»

Разница между педагогом и нормальным человеком в том, что педагог общается с ребёнком целенаправленно. И от того, насколько точно он представляет себе, чего хочет, зависит предсказуемость результатов его усилий.

Чтобы объяснить другим (а значит, и себе), чего же я хочу, пришлось искать ответы на вопросы:

♦ Что составляет специфику детского рисунка как своеобразного послания, текста?

♦ Как сохранить естественную способность ребёнка проживать содержание создаваемого рисунка и научить сознательно строить изображения в соответствии с нормами профессионального языка искусства?

♦ В чём причина потребности в создании изображений у детей?

♦ Как измерить результат педагогического взаимодействия?

♦ И главное, зачем?

Мысль о том, что дети живут в несколько ином пространстве, приходила в голову не только мне. Мир ребёнка до четырёх лет, например, вечен и бесконечен. И то, что не изменяется на глазах у ребёнка, не действует, то как бы выносится за скобки внимания.

Средняя группа. Тема: «Дремучий лес». Нам надо нарисовать много деревьев. «Дети, – спрашиваю, – что такое лес?» Почему-то задумались. «Кто был в лесу?» Оказалось, все были. «Ну и что вы там видели?» «Я видела жучков», «А я видел тётю с коляской. Там лялечка плакала», «А я видела дятла!». Так есть за что зацепиться! «А дятел на земле сидел?» – спрашиваю. «Не-е-ет, – тянет умная девочка Юлечка, – дятлы на земле не сидят, он на дереве сидел». «Ну, – радостно спрашиваю я, – что есть в лесу?» «Дя-ятлы», – хором отвечают дети…

Для каждого из детей «лес» был связан с уникальным и неповторимым опытом. Более того, то, что для взрослого человека составляет смысл понятия, для детей чаще всего как бы само собой разумеется и не является важным. Главные впечатления от прогулки в лес – дятлы, жучки, тёти с колясками, а вовсе не деревья.

Ощущение того, что рисунок – это своеобразное сообщение ребёнка о понимании мира, который его окружает, пришло не сразу.

Поначалу была уверенность в том, что я-то знаю, что такое «правильно рисовать» и «неправильно». Сомнение в собственной непогрешимости посетило неожиданно. В начале была досада на то, что моя дочь (дочь архитектора!!!) недостаточно выразительно использует цвет и с композицией в её рисунках что-то не так (не так, как нас учили).

Однажды дочь принесла мне рисунок. Мой портрет. Я возмутилась: «Что это я у тебя толстая? И где ты видела такой нос! Палочка и две точки вместо носа!» – и вдруг замечаю удивлённый взгляд четырёхлетнего ребёнка снизу вверх… Представляю своё лицо в этом ракурсе…