Нана Губанова - Я поживу еще немного

Я буду считать свою миссию выполненной, если эта книга окажется полезной для подростков. Прежде всего она написана мной для них.

Дорогой читатель, представьте себя гостем на островке моей внутренней вселенной. Может, кто-то обнаружит и собственный островок…

Любой подросток – это человек, идущий по краю. В силу того что в этом сложном для любого ребенка возрасте подросток переживает одновременно смерть детства и рождение взрослости, любой подросток (даже самый благополучный) так или иначе символически переживает суицид, ведь ему предстоит добровольно отказаться от прежних детских моделей, убить в себе ребенка. Кто-то просто представляет, как на похоронах все вдруг оценят, кого они потеряли, и будут сожалеть о том, что не сделали для ребенка все, что могли. Кто-то мечтает о том, что мальчик, который влюбился не в тебя, а в другую, на похоронах горько пожалеет о содеянном. В этом возрасте дети играют в смерть, не представляя ее окончательность, но переживая что-то глубокое и страшное в этом сложном пути через подростковый кризис.

Я много работала с подростками и обращала внимание на то, что они хотят говорить о суициде: кто – как о возможности освобождения, кто – как о незнакомом им опыте управления собственной жизнью: «теперь я могу распорядиться ее окончанием». Но чаще всего размышления о суициде – это результат одиночества и отчаяния. Но кто в их окружении захочет слушать эти разговоры? И кому они будут готовы довериться, рассказать об отчаянном и глубоком?

Что внутри многих из них? Одиночество как тотальная непонятость, невозможность рассказать, неспособность описать тот ад, который творится в душе. Отчаяние – как сгустившееся разочарование, полная потеря надежды и полный провал возможностей приспособиться к тому, в чем они живут.

Часто подростки выглядят обманчиво агрессивными, циничными и независимыми. У большинства из них за этим таится чудовищная боль, растерянность, покинутость и неспособность поверить в возможность чьей-то помощи.

Замечая сложности в поведении подростка, родители, учителя и даже некоторые психологи решают, что лучшими решениями будут попытки его переделать, «научить уму-разуму», пожурить, наказать, прочитать нотацию. Хотя все, что хочет этот запутавшийся в дебрях возрастного кризиса ребенок, – понимания, даже если сам он не в состоянии ничего рассказать. Любой подросток – это наша проверка на взрослость, устойчивость, эмпатию и настоящую любовь. И даже с помощью простого понимания иногда ему не выбраться: без медикаментов, врачей и продуманной схемы лечения, которую может составить только психиатр.

Подросток менее одинок, если у него есть хорошие друзья, хотя бы один заинтересованный и внимательный взрослый. В этом случае остается надежда: в ситуации крайнего отчаяния ему будет с кем поговорить, у кого попросить о помощи. Потому что поговорить и быть услышанным и понятым – это важно. Это путь наверх.

История, рассказанная Наной, очень правдива, и, несмотря на явное социальное неблагополучие, в котором растет героиня ее истории, очень многое из написанного переживает почти каждый подросток, даже если вся его жизнь разворачивается в более благополучном антураже.

Что спасает героиню Тею в этой истории, учитывая, что жизнь ее началась со смерти и с пожелания смерти собственной матери? Ее спасает участие, понимание и любовь всех тех других взрослых, которые встречаются на ее пути. Они, постепенно встраиваясь в ее психику как новый «хороший» родительский объект, совершают естественное и простое чудо: помогают ей вернуть надежду и смысл жить.

Главы, написанные автором в конце книги для родителей и специалистов, кратки, разумны и опираются на опыт работы психолога в системе экстренной помощи. Родителям очень полезно почитать этот текст и, как бы ни досаждал всем взрослым подросток, быть именно тем, кто будет рядом в моменты, когда подростку смерть кажется отличным выходом.

Эта книга, я уверена, поможет многим как участливый собеседник – тот, что оказался рядом, когда никого другого рядом нет. Прекрасный текст делает то, чему я тоже учу студентов: не пытайся вытянуть другого в свой мир, особенно когда он стоит на вершине своего отчаяния. Единственная возможность помочь ему – вместе с ним спуститься в его ад, где темно, холодно и жутко, там подать ему руку и постепенно вместе двигаться наверх, туда, где есть воздух и солнце. Другого пути нет.

Я волонтер. Работаю психологом-консультантом на линии экстренной психологической помощи для детей и взрослых. Раз в неделю я выхожу на ночное дежурство. И не было еще такой ночи, чтобы мне не позвонили с мольбой о помощи. Эти люди устали бороться за жизнь, они звонят, чтобы услышать от сонного консультанта те нужные слова, которые позволят им прожить еще один день. Правда, сначала они утверждают: в их жизни нет ничего, что бы заставило их остаться. Эти люди полны решимости уйти из нее. И если их не прервать, они будут часами доказывать, что в их жизни все очень плохо, и единственный выход, который они видят, – «покончить с этим раз и навсегда». Как же часто я слышу такую фразу! Но всегда робко и нерешительно прерываю этих людей. Обычно я им говорю что-то вроде того, что они позвонили в службу экстренной психологической помощи, а для меня это значит, что какая-то часть их не хочет умирать и где-то затерялся, заглох ее голосок…

Такие люди ищут выход своим страданиям. Однажды мне сказали: «Я звоню попрощаться…»

Многим ли я помогла? Не знаю… Но иногда мне даже не хочется снимать трубку. Порой я устаю помогать и не вижу в этом никакого смысла. Каждый психолог-консультант знает, что такое профессиональное выгорание… Но я выбрала свой путь сознательно, поэтому обязана о себе позаботиться и беречь себя так, как рекомендую это делать моим заблудившимся в жизни абонентам.

Самое больное для меня – это осознавать, что человек волен принимать любые решения и что уход из жизни может быть высшим проявлением экзистенциального выбора, на который способны люди, в отличие от животных.

Я каждого пытаюсь вытащить из лап смертельного отчаяния, но почти всегда за этим поступком стоят лишь мои страхи. Вот с такими грустными мыслями я часто возвращаюсь с ночного дежурства и падаю без чувств на кровать.

Но в один вечер случилось невероятное, правда, я это поняла годы спустя. Тогда мне на электронную почту прилетела весточка – мольба о помощи. В ней было всего несколько слов: «Я опять замолчала… Помогите!» В конце письма были номер телефона и имя. Больше ничего. Я тут же позвонила. Услышала пару гудков… А потом тишина…