Юлия Фаусек - Детский сад Монтессори (сборник)

Практиковались у нас также некоторые простые ритмические игры под музыку. Описать их очень трудно, тем более, что музыка для них находится у нас в рукописном виде, привезенная мною еще в 1914 году из Италии. Практиковались и танцы, т. е. руководительница играла танцы, как польку, вальс, русскую, и дети плясали, т. е. двигались, изобретая самопроизвольно и па и жесты, без малейшей учебы учительницы.

Дети двигаются под музыку коллективно, но часто бывает, что они просят сами дать им «побегать по одному». Тогда все дети усаживаются на стульчиках вокруг круга («веревочки»), и каждый из них по очереди двигается по кругу соответственно слышимой им музыке, чаще всего это бывает спокойный марш, переходящий в бег или прыжки и обратно. Остальные смотрят, не нарушая тишины и не мешая товарищу, что тоже является проявлением развитого чувства коллективизма. Иногда дети двигаются не по одному, а по двое и по трое.

Кроме музыкальных мелодий, для движения по «веревочке» мы давали детям коротенькие упражнения (тоже Монтессори), заключающиеся в анализе такта. Дети следуют этим упражнениям, делая один шаг на каждую ноту (целая, половина, четверть); даже четырехлетки стараются исполнять эти упражнения, особенно интересуясь длинной нотой, держащей их неподвижными в таком положении: одна нога впереди на «веревочке», другая позади, тоже на «веревочке», в том положении, в каком ее застала музыка, чаще всего с пальцами, упирающимися в пол и приподнятой пяткой.

Что касается «слушания музыки» маленькими детьми, то Монтессори признает его необходимость. Она говорит: «Музыкальные слушания», или, если хотите, «концерты для детей», несомненно, необходимы, но они должны быть строго размеренны (кратки), доступны, исполняемы на различных инструментах, но отдельно на каждом; особенно важен человеческий голос, хорошо воспитанный в пении. Если бы артисты, анализируя для детей музыкальный язык, дали бы почувствовать вкус каждой музыкальной фразы различными тембрами, это новое «научное» приложение искусства явилось бы настоящим откровением и имело бы огромное значение для музыкального развития человечества».

Исполнять музыку для детей должны истинные артисты, но вместе с тем они должны быть и педагогами, дающими в меру и количественно и качественно.

«Отличие ручного труда от ручной гимнастики заключается в том, что второй – упражнение рук, а цель первого – выполнение определенной работы, действительно представляющей собою или симулирующей общеполезное занятие. Одна совершенствует личность, другой обогащает среду, но и тот и другой труд связаны между собой, ибо только человек, усовершенствовавший свою руку, может создать полезный продукт», – говорит Монтессори.

А потому, следовательно, под ручным трудом подразумевается выполнение более или менее длительной работы, в результате которой является законченная вещь, удовлетворяющая ее создателя.

Чувство удовлетворения, как в процессе работы, так и в ее результате, есть необходимый спутник ручного труда для успешного достижения воспитательной цели. А потому вещь, изготовленная руками ребенка, должна быть совершенна по его возможностям. Иначе получается привычка к небрежному отношению к материалу, неприятное состояние духа от сознания даром потраченного времени и, наконец, разочарование в собственных силах. Тому мы имеем немало примеров. Для достижения возможного совершенства в работе ребенок, кроме глубокого внутреннего интереса, толкающего его на ручной труд, должен обладать подготовленными рукой и глазом, а главное, воспитанным в достаточной степени вниманием . Без этого последнего самая ловкая рука и самый верный глаз могут делать грубейшие ошибки.

Принимая во внимание все эти соображения приходится признать, что ручной труд (изготовление вещи) в дошкольном возрасте должен быть сведен к минимуму. Ребенок детского сада (3–6 лет) находится еще в периоде очень слабого развития, а иногда и полного отсутствия координации движений, не вполне развитой способности аккомодации глаза и неумения сосредотачивать продолжительно внимание на одном и том же предмете. Достигнуть правильной координации движений руки, развития наблюдательного глаза и длительного сосредоточивания внимания можно только путем тщательного воспитания органов чувств, отвечающего запросам маленьких детей и дающего подготовку для выполнения совершенной работы, доступной малому возрасту. Учить ребенка работе на самой работе является делом, не достигающим цели, дающим в результате вороха никому не нужных, и прежде всего самим детям, подобий вещей. А потому ручной труд в дошкольном возрасте должен быть обставлен так, чтобы ребенок получал удовлетворение от законченности работы, какое получает он от других упражнений, а также, чтобы он сознавал, что работа произведена им самим, без помощи взрослых, а лишь с помощью вещей (пособий, служащих для него орудиями, с которыми он может справляться самостоятельно), что дает ему веру в свои силы и способность чувствовать свое усовершенствование.

Из этого следует, что ручной труд в детском саду (от 3 до 5 лет) Монтессори практикуется в самом минимальном количестве. Его заменяют в этом возрасте практические упражнения в «самообслуживании и домоводстве». В этих упражнениях, представляющих простую форму труда, доступного маленьким детям как в самостоятельном процессе, так и в достижении удовлетворяющего их результата, маленькие дети упражняют свое стремление к активности; более старшие дети, по словам Монтессори, уже не нуждаются в таком количестве подобных упражнений: их интересы направлены уже более в сторону умственной и творческой работы; упомянутые же упражнения выливаются в форму необходимого «общеполезного труда», о котором я буду говорить в особой главе.

Из всех видов ручного труда в детском саду Монтессори отдает предпочтение лепке .

Обыкновенно на первых порах я предоставляла детям лепить свободно; затем постепенно я предлагала им (детям 5–6 лет) моделировать небольшие сосуды (мисочки, небольшие горшочки, простые вазочки). Подобного рода лепка имела большой успех в те годы (1914–1917), когда я работала в детском саду на Шпалерной.

Первым приемом, который я употребляла для наталкивания детей на моделирование, был следующий: я поставила на низенькой полке несколько маленьких (от 6 до 10 см в диаметре) глиняных украинских мисочек, гладких и с узором; затем, поставивши перед собой одну из таких мисочек, я брала кусок глины, приблизительно такой величины, чтобы из нее вышла мисочка, равная модели, и лепила из нее шар; шар этот я разрезала пополам и из одной половины лепила мисочку, стараясь сделать ее вполне похожей на модель. Дети следили за моими действиями и принимались сами за такую же работу. Когда мисочки высыхали, дети раскрашивали их акварельными красками. Некоторые достигали в этой работе большой чистоты и изящества; вначале они подражали в раскрашивании мисочек моделям, но очень скоро стали придумывать свои собственные рисунки, часто превосходившие и оригинальностью и красотой модели; так, например, у одной шестилетней девочки появилась мисочка, окрашенная в ярко-голубой цвет с орнаментом, исполненным серебряной краской, а у мальчика – окрашенная в кирпично-красный цвет с орнаментом, исполненным золотой и черной красками. После нескольких повторных работ в лепке мисочек дети стали лепить кувшинчики, вазочки, чашки и блюдца, украшая их часто не только рисунком, но и лепным орнаментом. Некоторые лучшие работы я отправляла в ближайшую мастерскую раскрашивания фарфоровой посуды в обжиг, и дети, умеющие хорошо рисовать, раскрашивали их красками, употребляющимися для раскрашивания фарфоровой посуды.