Леонид Венгер - Вот и вышел человечек…

«Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа, – писал Маркс, – развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз, – короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утверждают себя как человеческие сущностные силы. Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т. д.), – одним словом, человеческое чувство, человечность чувств, – возникают лишь благодаря наличию соответствующего предмета, благодаря очеловеченной природе. Образование пяти внешних чувств – это работа всей до сих пор протекшей всемирной истории».

В ходе истории появляются все новые и новые общечеловеческие способности. Это и понятно, так как способности, как мы знаем, всегда обращены к деятельности, а деятельность людей, изменяясь и усложняясь с каждым годом, «подтягивает» способности. Проиллюстрируем это на примерах. Один из них из области рисования.

Изобразительная деятельность появилась у человечества в давние времена. Но вплоть до XVI в. рисунок был плоскостным – фигуры, предметы изображались не расположенными «в глубину», а находящимися на одной плоскости. До сих пор мы не можем «прочесть» некоторые египетские рисунки: не знаем, как понять, например, расположение фигур в танце – движутся они гуськом, друг за другом, или парами. Только в эпоху Возрождения в живописи начали применяться законы линейной перспективы – художники научились изображать пространство. Конечно, открытие и применение законов перспективы явилось результатом работы человеческого ума. Но глаз человека (точнее, его восприятие), по-видимому, долго не мог примириться с новшеством.

Да, перспективное изображение во многом разумнее, «выгоднее» плоскостного – тут уж не ошибешься, какие предметы на картине расположены близко, какие далеко. Однако ведь на самом деле предметы не уменьшаются при увеличении расстояния!

Правильное восприятие перспективного рисунка – совсем не «естественное» свойство глаза. Об этом достаточно красноречиво говорит тот факт, что дети до 5–6 лет не понимают перспективных изображений, считают, что предметы, изображенные вдали, просто маленькие, игрушечные. Не понимают их и взрослые представители тех народностей, которые не знакомы с привычным для нас видом рисования.

Точно так же обстоит дело с восприятием перспективных изменений формы и величины предметов в реальной действительности. Существует свойство восприятия, называемое константностью. Оно как раз и заключается в том, что мы видим действительную величину предметов независимо от их удаленности и действительную форму независимо от ракурса. Так, круг, повернутый на 30 или даже на 60°, мы воспринимаем как круг, хотя по законам перспективы он должен был бы выглядеть узким эллипсом. Константность нарушается только в крайних случаях – при рассматривании уж очень отдаленных предметов или предметов, видимых при очень сильном повороте.

Но для того чтобы создать перспективный рисунок, необходимо видеть (и притом достаточно точно) перспективные сокращения. Можно полагать, что первым художникам, принявшим новую систему живописи, приходилось нелегко. Они пользовались разного рода искусственными приемами, чтобы оценить перспективу. До нас дошло несколько руководств, в которых художнику рекомендуется, например, смотреть на изображаемую натуру через кисею.

Сейчас оценка перспективных изменений формы и величины предметов входит в число способностей, необходимых для изобразительной деятельности, и формируется (хотя, как и другие способности, не в равной мере) у всех людей, занимающихся рисованием. Она стала достоянием человеческого рода, хотя, бесспорно, не существовала у древних египтян.

Второй пример можно взять из области математических способностей. В средние века арифметическое деление считалось операцией, требующей особых способностей. Овладеть ею мог далеко не каждый. И люди специально ехали обучаться делению в итальянские университеты, славившиеся искусными математиками, владевшими этой премудростью. За деление многозначных чисел присуждались магистерские степени. И все это объяснялось применявшейся в то время римской системой цифр. Переход на арабские цифры, обозначающие числа в более обобщенной форме, перестроил арифметические операции, сделал их доступными каждому школьнику, и способности, необходимые для деления чисел, записанных римскими цифрами, оказались просто ненужными. Меняя средства и способы деятельности, история уничтожает одни способности и заменяет их другими, соответствующими каждой новой ступени развития человечества.

Тысячелетняя история развития человеческого общества стоит за нашими плечами, определяет наши способности. Это прекрасно выразил один из крупнейших российских математиков А.Н. Колмогоров, когда сказал, что автомат, который писал бы стихи на уровне больших поэтов, «нельзя построить проще, чем промоделировав все развитие культурной жизни того общества, в котором поэты реально развиваются».

Итак, «социальное наследование» – это передача из поколения в поколение способностей, вырабатываемых человечеством, закрепленных в результатах труда, продуктах материальной и духовной культуры.

Вернемся теперь к возможностям человеческого мозга, без которых развитие человечества было бы невозможным. В чем они состоят? Было бы, конечно, нелепым думать, что во времена кроманьонца природа каким-то образом предусмотрела все дальнейшее развитие человечества, все виды деятельности, которые оно создаст, и необходимые для них способности и закрепила какие-либо предпосылки для возникновения каждой из них. Гораздо разумнее предположить, что мозг человека получил в дар от природы какое-то более общее свойство, обеспечивающее формирование любых способностей, которые потребуются в будущем. И такое свойство в последнее время действительно обнаружено. Оно заключается в том, что в процессе усвоения новых видов деятельности участки человеческого мозга, которые раньше работали изолированно, могут объединиться в целостную систему и начать совместно осуществлять новую функцию, стать органом новой способности. Такие системы психолог А.Н. Леонтьев назвал «функциональными органами» мозга. Их отличительными особенностями являются прижизненное формирование и возможность замены одних участков, входящих в систему, другими. Так, например, при некоторых поражениях мозга больные с сохранным зрением полностью теряют способность к чтению, так как из системы выпадает звено, ведающее движением глаз. Однако систему можно восстановить, заменив это звено другим – связанным с движениями руки. Больной заново учится читать, обводя буквы карандашом, как бы получая дополнительное зрение за счет вовлечения в работу новых участков мозга.