Наталья - Чудо-шепоток, беду отводящий, счастье приносящий и здоровье дающий. Секреты древних славянских шептух

Встану я, (имя молодца),
помолясь, пойду, благословясь,
из избы дверями, из двора воротами
в чисто поле, стану на запад хребтом,
на восток лицом, позрю, посмотрю на ясно небо.
С ясна неба летит огненна стрела,
той стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее:
«Куда полетела, огненна стрела?»
«Во темные леса, в зыбучия болота, во сырое коренье».
«О ты, огненна стрела!
Воротись и полетай, куда я тебя пошлю.
Есть на Святой Руси красна девица (имя девицы),
полетай ей в ретиво сердце, в черную печень,
в горячую кровь, в становую жилу,
в сахарныя уста, в ясныя очи, в черныя брови,
чтобы она тосковала-горевала весь день:
при солнце, на утренней заре,
при младом месяце, при вихре-холоде.
На прибылых днях и на убылых днях, отныне и до века».

Встану я на заре на утренней,
пойду я на зеленый луг,
брошу по ветру слова мудрые,
пусть они девице (имя девицы),
что люблю ее жарче пламени,
обожгут ее сердце доброе;
пусть уста ее, уста сахарны,
лишь к моим устам прикасаются,
от других же уст удаляются,
глаза жгучие пусть глядят всегда на меня,
дружка (имя молодца), добра молодца,
день и ночь они, улыбаючись.
О, пронзите же красной девице (имя девицы)
сердце доброе, мои реченьки,
как стрела огня молненосного,
растопите ее мысли-думушки,
чтобы все они были заняты только б мной одним,
добрым молодцем (имя молодца).
Я же буду ей верен до смерти,
верен до смерти, до могилушки.
Так же пусть и она, (имя девицы), будет мне верна.
Я слова свои скреплю золотом,
скреплю золотом, залью оловом,
залью оловом, скую молотом,
скую молотом, как кузнец-ловкач в кузне огненной,
в кузне огненной, в сердце трепетном.
Так неси же, ветер, словеса мои в ту сторонушку,
где живет она, друг-зазнобушка (имя девицы),
и вернитесь вы, словеса мои,
в сердце девицы (имя девицы),
что мила, люба крепче солнышка, ярка месяца.

Встану я на заре ранней, пойду,
не помолясь, в зелены луга.
Стоит в тех лугах ракитов куст,
сидит в нем баба-толстуха, сатанина угодница,
людская греховодница.
Поклонюсь я той бабе в ноженьки,
отвернусь от отца-матери, роду-племени.
Уж пойди ты, баба, к моей любушке,
разожги в ее сердечке страсть ретивую.
Пусть грустит по мне раба Божия (имя),
не желает есть, не желает спать.
Пусть у ней будет желаньице —
разыскать меня, быть со мной навек.
Говорено-переговорено, закрыто на засов.

Стану я, (имя молодца),
помолясь, пойду, благословясь,
из избы дверями, из двора воротами
в чисто поле на три розстани.
Помолюся я, (имя молодца), трем братам,
трем ветрам: первый брат – ветер восточный,
второй – ветер западный,
третий – ветер северный.
Внесите тоску и сухоту в (имя девицы),
чтобы она о мне, (имя молодца),
сохла и тосковала; не могла бы ни дня дневать,
ни часа часовать отныне и до века, и во веки!

В печи огонь горит,
палит и пышет, и тлит дрова.
Так бы тлело, горело сердце
у (имя девицы) по (имя молодца),
во весь день, по всяк час, всегда.
Ныне и присно, и во веки веков.

Стану я, (имя молодца), помолясь, пойду, благословясь,
из избы дверями, из двора воротами, в чисто поле.
На желтом песке есть белая рыбица.
Как белая рыбица тоскует и мечется,
и не может без воды жить, ни дневать,
ни часу часовать, на всяк день и на всяк час,
и как у белой рыбицы прилегла чешуя от головы до хвоста,
так бы прилегли ко мне, (имя молодца),
у нее, (имя девицы), думы и мысли на всяк час
и на всяк день, в полном месяце и по все четные,
во все двадцать четыре часа, всегда,
ныне и присно, и во веки веков.

Лягу я, (имя молодца),
помолясь, встану я, благословясь;
умоюсь я росою,
утрусь престольною пеленою,
пойду я из дверей в двери,
из ворот в ворота, выйду в чисто поле,
во зеленое поморье.
Стану я на сырую землю,
погляжу я на восточную сторонушку,
как красное солнышко воссияло,
припекает мхи-болота, черные грязи.
Так бы припекала, присыхала
(имя девицы) о мне, (имя молодца), —
очи в очи, сердце в сердце, мысли в мысли;
спать бы она не засыпала,
гулять бы она не загуляла.

Как у меня, (имя молодца),
пот кипит и горит,
так же бы у (имя девицы) кипело
и горело сердце обо мне, (имя молодца).

Рыба карась или плотица,
как тебе тошно на желтых песках,
без воды и без грязи,
тошно тебе в горячей и кипучей воде,
так бы было тошно (имя девицы) по (имя молодца),
чтоб она, (имя девицы), быть не могла;
кто ту рыбу съест, тот без меня не проспит, не проживет
и ни единой минуты быть не может.

Стану я, (имя молодца),
пойду из дверей во двери,
из дверей в ворота,
в восточную сторону, на океан-море.
На том море стоит остров,
на том острове стоит столб,
на том столбе сидят семьдесят семь братьев,
они куют стрелы булатные день и ночь.
Скажу я им тихонько:
– Дайте мне, семьдесят семь братьев,
стрелу, которая всех пыльчее и летчее.
Стрельну этою стрелою в девицу (имя девицы),
в левую титьку, легкие и печень,
чтобы она горевала и тосковала денно,
нощно и полунощно, не заедала и не запивала.
Заключаю замком крепким, а ключ в воду.

На море, на Омане,
на острове на Буяне лежит тоска;
бьется тоска, убивается тоска,
с доски в воду, из воды в полымя.
Из полымя выбегал сатанина,
кричал: «Павушка Романея, беги поскорее,
дуй (имя девицы) в губы, в зубы,
в ея кости и пакости, в ея тело белое,
в ея сердце ретивое, в ея печень черную,
чтобы (имя девицы) тосковала всякий час,
всякую минуту, по полудням, по полночам;
ела бы – не заела, пила бы – не запила,
спала бы – не заспала, а все бы тосковала,
чтоб я, (имя молодца), ей был лучше чужого молодца,
лучше родного отца,
лучше родной матери,
лучше роду-племени».
Замыкаю свой заговор
семьюдесятью семью замками,
семьюдесятью семью цепями,
бросаю ключи в море-океан,
под бел-горюч камень Алатырь.
Кто мудреней меня взыщется,
кто перетаскает песок из всего моря,
тот отгонит тоску.

На море на океане,
на острове на Буяне лежит камень,
на том камне сидит красна девка (имя девицы).
И идет к ней (имя молодца),
и говорит ей: «Ты меня не убойся,
я пришел, твой товарищ, тебя соблазнить,
чтобы тебе меня почитать
и всегда на уме держать,
в еде бы не заедать
и в питье бы не запивать,
во сне бы не засыпать,
в гульбе бы не загуливать;
бросалась бы тоска в ночное окошко,
в полуденное окошко, в денное окошко;
казался бы я тебе краснее красного солнца
и светлее светлого месяца,
милее отца и матери, роду и племени,
вольного света, разного цвета,
что на свете цветет».
Будь ты, мой приворот,
крепче камня, крепче железа, отныне и до века.