Олег Дивов - День вампира (сборник)

– Ничего не будет, – сообщил он, выныривая и бросая мыло на берег. – Ни-че-го. Понимаешь?

– Нет. – Женя шагнула к нему вплотную, обняла за шею и заглянула в глаза.

– Понимаешь, – кивнул Гош. – Отлично понимаешь.

– Ты чего такой злой?

– Я не злой. Я просто думаю – неужели все по новой? Опять просыпаться агрессивным болваном, заново узнавать мир… А следующий цикл сколько продлится? Иногда мне хочется, чтобы мы не проснулись больше. Конечно, я верю в чудо, надеюсь на что-то. Может, в следующий раз ко мне вернутся новые куски памяти. Но… Зачем? Куда нам с тобой еще больше горя, чем мы уже пережили?

Женя крепко прижалась к нему, уткнувшись носом в шею. Дымов мог говорить что угодно – жаловаться, радоваться, даже ругаться, а ей просто было хорошо с ним.

– Ты посмотри, как ведут себя те, кто проснулся с нормальной памятью… – бормотал Гош. – Они рвут жилы, чтобы создать жалкое подобие прежнего мира. Да еще гордятся тем, как умело выживают. А вот тупые – просто живут и радуются. Знаешь, где тупые несчастнее всего? Там, где они сидят под пятой всяких Главных, Борисов и иже с ними. А я не хочу становиться главным ни над кем… И только сейчас до меня дошло, что возрождать погибшую цивилизацию имеет смысл при одном условии. Когда это занятие действительно имеет смысл. Для отдельно взятого человека. Но, боюсь, этот человек – не я.

– Ты уверен, что мы проснемся и опять ничего не будем помнить?

– Не знаю. Я надеюсь, мы проснемся снова. Просто надеюсь. А что тогда будет, уже сказал. Ничего не будет. В смысле – ничего хорошего. Точно будет меньше еды.

– Еды навалом. Вон на том берегу картошка растет. А вдоль дороги пшеница.

– Ну, консервированных ананасов будет меньше. Загнутся машины, не станет батареек, и так далее. Знаешь, в чем этой планете здорово повезло? Я еще не видел людей с признаками радиационного поражения. Наверное, защита на атомных станциях хорошо сработала. Хотя, может, где-то далеко отсюда и были выбросы.

– Значит, мы не вспомним друг друга? – гнула свое Женя.

– Да откуда я знаю…

– Начнем с белого листа?

– Да о чем ты? – забеспокоился Гош, деликатно вырываясь.

– Гошка, ты же меня хочешь. Что тебя держит? Нам, может, жить осталось до утра.

Гош раздраженно крякнул.

– Я еще ни разу не зевнул, – сказал он по возможности мягко.

– Ты хочешь, чтобы в этот наш вечер, последний, я была счастлива?

– Да отчего же последний…

– Я чувствую, Гош. А еще чувствую, что ты тоже этого хочешь. Ты же добрый, Гош. Сделай женщину счастливой. Забудь обо всем. Хватит себя мучить. Ну же, поцелуй меня…

Вода была теплая, а они – почти совсем голые и чересчур близкие люди, чтобы не выполнить последнюю волю друга. Гош понял: она действительно чувствует, что завтра – все, конец. А объяснять, что он хочет совсем не ее, а всего лишь соскучился по женской ласке, было глупо и недобро… «Дурак, что с тобой? Она права – забудь. Рассуди здраво – у тебя не осталось никаких шансов найти свою возлюбленную. Так полюби эту. Разве трудно?»

Женя обвила его ногами за поясницу и целовала, целовала…

– Возьми меня! – хрипло выдохнула она.

«…Разве преданность этой девчонки не заслуживает награды? Какое право я имею ее мучить? Она такая славная…»

И тут же пришла мысль – а как там ОНА? Если жива. Вдруг тоже сейчас думает о нем? Думает, что не встретит его больше никогда, что настоящая жизнь кончена и остается лишь провести отпущенные дни по возможности нормально.

«И все-таки, куда я девал свое обручальное кольцо?!»

И Гош, еще секунду назад отвечавший на поцелуй девушки, застыл. Опустил руки. Посмотрел куда-то вбок отсутствующим взглядом.

Женя спрыгнула с него и, не говоря больше ни слова, ушла на берег.

Гош вдохнул полную грудь воздуха и сделал единственное, что было сейчас уместно, – исчез. Вынырнул на пределе, секунд через сорок, и поплыл, не оглядываясь, вперед.

На берегу хлопнула дверца «Лендровера».

«До чего стыдно! Дымов, ну как ты мог? А вот не мог! Полное размежевание тела и души. Тело реагирует, а душа не хочет. И черта с два ее заставишь… Утопиться, что ли?.. Вот нырну сейчас со всей дури и выдохну. Да нет, здесь, похоже, неглубоко. Успею выскочить наверх. Инстинкт выгонит. Эх, Дымов, сколько тебя жизнь ни ломает, а ты все нормальный и нормальный… Порядочные люди давно обезумели, а с тебя как с гуся вода. Кстати, очень теплая вода. Обожаю».

Когда он приплыл назад, Жени у машины не было. Не было еще одного автомата, пары магазинов, нескольких банок консервов, любимого пистолета Цыгана и его же рубашки, в которую Женя, видимо, завернула поклажу. И пропала Костина финка.

Гош сел в машину, врубил дальний свет. На миг показалось, что где-то у дороги мелькнул расплывчатый силуэт. Гош завел мотор и поехал к дороге, внимательно разглядывая траву. Следов не увидел. Он еще покрутился для порядка, но быстро сообразил, что Женя нарочно ушла лесом, вовсе даже не к шоссе, и искать ее ночью по кустам бесполезно.

Тогда он вернулся на берег, к распластанным на одеялах телам, заглушил двигатель, сунул руку под сиденье и достал литровую бутылку водки. Нашел пластиковый стаканчик, распорол штык-ножом банку тушенки.

– Ваше здоровье, Регуляторы! – сказал он спящим, поднимая стакан. – Дай бог вам проснуться такими же славными парнями, какими вы были. Или счастливо заснуть навсегда. Это уж как повезет.

Выпил и привычно закусил губу, чтобы не заплакать. Но слез не было.

Наплакался он уже в этой жизни – дальше некуда. Хватит.

Достал пистолет, взвел курок, поднял ствол к небу. И трижды выстрелил.

– А вот и салют по тебе, Георгий Дымов, – сказал он. – Ты жил, как придется, но умер весело.

Убрал оружие и снова потянулся к бутылке.

Выпил, отдышался, устало зевнул. Почувствовал, что вымотался до упора, физически и эмоционально. И с наслаждением подумал, как сейчас уснет. Будет спать и видеть сны о чудесной прошлой жизни.

Так и получилось.

Когда к длинной каменной штуковине напротив фасада Дворца пионеров – не то трибуне, не то просто ступеньке – пришел Дымов, его шестерка была уже полностью в сборе и хорошо подготовлена к игре. Даже чересчур хорошо. Рогалик оказался просто в зюзю, Лешечка делал вид, что нет. Зойка, неприязненно кривясь, сидела к ним спиной и смотрела на Дворец, как будто там нарисовали что-то новенькое. Ирина и Любимов, наоборот, укоризненно разглядывали перестаравшихся игроков.

Дымову все ужасно обрадовались, Рогалик от полноты чувств едва не упал с трибуны.

– Ты погляди на этих гавриков! – воскликнула Ирина.

– Твоя работа? – спросил Гош у Любимова.

– Хотел подготовить команду, – авторитетно заявил тот. – Слегка. Но сам видишь, какая погода. Развезло молодых людей. Ничего, оклемаются.