Олег Дивов - День вампира (сборник)

Вода оказалась действительно не слишком холодной. Гош обработал собаку шампунем, от чего та превратилась в уморительную четвероногую снежную бабу, и погнал на глубину, чтобы смыть белые хлопья. Плавала Белла очень хорошо, но довольно-таки неохотно. Сама процедура мытья была ей явно в кайф, а вот изображать ньюфаундленда Белла не собиралась. Гош тщательно промыл ее шерсть и осмотрел те места, откуда дворняги нарвали клочьев. Не нашел серьезных дырок, только пару ерундовых царапин, обрадовался и повел собаку на берег. Вывалил в миску порцию консервов. Белла от возбуждения пустила слюну, вся подалась вперед, но без команды есть не стала. Гош усмехнулся, подставил под миску ящик, чтобы собаке было удобнее, и махнул рукой – давай. Псина так бросилась к миске, будто на ее дне лежал ответ на все вопросы бытия. Минуту Гош с удовольствием наблюдал за собачьей трапезой, а потом отметил, что скоро уже вечер, и пора заняться собой.

Стирка и мытье не заняли много времени. А вот бриться Гош долго не решался, критически разглядывая себя в зеркалах «Хаммера». Из машины доносилось утробное рыгание и дробное пукание – так организм Беллы реагировал во сне на собственную жадность.

– И все-таки! – провозгласил Гош, добыл из рюкзака бритвенный прибор, зачерпнул воды в кружку, пристроился к зеркалу и, страдальчески кривя лицо, принялся мазать его мыльной пеной.

– Никогда я это дело не любил, – сообщил он.

Собака в ответ всхрапнула.

Вечером того же дня Гош лежал на диване в комнате, где ночевал без малого двадцать лет, и смотрел в потолок. На письменном столе оплывала свеча.

Здесь он жил с родителями, а потом они жили уже без него. Здесь оказалось вдоволь фотографий и бумаг, но ни одна из них не отвечала на самый главный вопрос.

Его действительно звали Георгий Дымов. Как и все нормальные дети, он окончил среднюю школу. Судя по завалявшимся на шкафу конспектам, поступил в какой-то гуманитарный вуз. И похоже, очень рано ушел из этого дома. Может быть, иногда возвращался и наверняка вскоре снова уходил. В столе лежал альбомчик, где несколько страниц занимали фотографии смутно знакомых девушек. А на секретере в спальне родителей стояло фото, на котором был он сам и еще одна женщина, знакомая отнюдь не смутно. Его жена.

Гош чуть не взвыл, когда увидел эту фотографию. Выдрал ее из рамки и спрятал в отцовский бумажник, который здесь же подобрал.

Ушел в свою комнату, повалился на диван и постарался успокоиться. Надо же, какая неудача! Покидая этот дом всерьез и надолго, он забрал с собой все документы и сколько-нибудь памятные вещи. Ничто здесь не могло ему подсказать, где он жил последние годы перед обрушившейся на человечество бедой. Он ведь ехал в Москву именно за этими воспоминаниями. Жену найти понадеялся. А на поверку вышло, что с таким же успехом он мог бы искать ее в каком-нибудь Сыктывкаре. Разумеется, если она вообще жива.

Гош скрипнул зубами. Белла приподнялась на передних лапах и внимательно посмотрела на человека. Решила, что он в порядке, и снова легла посреди комнаты.

Гош почувствовал, что на него давит эта обстановка – полки с любимыми книгами детства, старый добрый стол, зеленые шторы… Он взял свечу, ушел на кухню, встал у окна и закурил. «Что же дальше? Придется, наверное, ехать в Кремль. Там у москвичей штаб – может, этот загадочный Борис расскажет нечто полезное. У москвичей? Интересная мысль: а я кто? Нет, что-то недоброе произошло со мной за время «сна». Недаром я очнулся не здесь. Интересно, сколько времени продолжался этот проклятый «сон»? Минимум год. А если честно? Больше? Судя по состоянию техники, батареек и аккумуляторов – гораздо больше. И топливо портится на глазах. Годы прошли, годы… Гошка, признайся хотя бы себе – у тебя никаких шансов. Ты ее не найдешь. А может… Ведь я же вернулся. И она вернется, обязательно. Если только цела».

А уцелеть в новом мире, судя по всему, было непросто. Человека, которого не скосила загадочная пандемия, убившая каждого в возрасте примерно до двадцати и после сорока, вполне могли угробить другие выжившие. Гош до сих пор вспоминал момент «пробуждения» с легким ознобом. Он впервые осознал себя в дичайшей ситуации. Именно в этой одежде, на подножке того самого «Хаммера», с тем самым ружьем поперек колен. А неподалеку валялись двое с размозженными головами. И две огромных гильзы под ногами. И легкий дождичек…

Он чуть с ума тогда не сошел.

Первая мысль была: «Хорош кошмар!» Потом оказалось, что вода с неба льется настоящая, а тело буквально деревянное. С превеликим трудом он разогнулся, охая и кряхтя прошелся вокруг машины, пытаясь узнать места. Стараясь убедить себя, что спит, подошел к трупам и увидел: им минимум суток трое. Помотал головой, отгоняя наваждение, забрался в машину и снова уснул. Радостно уснул, надеясь, что утром все образуется. Но вскоре проснулся от сильнейшего приступа голода. Опять в той же машине. Высунулся наружу и почувствовал, что перед глазами все плывет. Он был незнамо где, непонятно зачем… И НЕПОНЯТНО КТО!!!

Несколько часов он провалялся в совершенной прострации. Трудно было привыкнуть к мысли, что все это – на самом деле. Потом он догадался убедить себя, что раз уж такая беда, пора на разведку. «Не думай. Просто смотри». И с такой вот позитивной установкой начал жить. Наверное, только это и спасло его от сумасшествия. Испугался-то он почти до истерики. Руки тряслись, ноги подгибались. Даже трупы его не так беспокоили, как отсутствие памяти. Если он сам и застрелил двоих, это был какой-то другой он, прежний. А нынешнему ему позарез надо разобраться, что к чему. Он повернул ключ в замке, и машина завелась. И поехала.

В машине он нашел запас пищи, одежду, патроны и охапку умело склеенных армейских карт. Судя по картам, он успел изрядно покататься вокруг Москвы, побывать в Твери и Туле. Когда? Зачем? Нынешний город назывался Обнинск, но его карты в бардачке как раз не было. Гош поколесил по улицам, отмечая, что они совершенно мертвы. Зашел на пробу в несколько домов, везде натыкаясь на истлевшие тела. И как-то тупо, на автопилоте, взял тульскую карту, нашел отмеченный знакомой (своей?) рукой квартал и решил – туда.

Позже он сообразил, что бессознательно воспринимал происходящее как непривычно яркий кошмар. И просто старался вести себя рационально, не визжать и не метаться, чтобы сон не стал еще страшнее. Принял условия игры. А когда настало время смириться с реальностью, он уже вжился в нее. Поэтому новый мир и не сломал его психику. Согнул ее основательно, но не сломал.

В Туле Гош впервые увидел живых людей, таких же ошарашенных и растерянных. Там его впервые обозвали Хаммером, просто чтобы было имя. Потом он нашел дом – уютный коттедж в пригороде, где когда-то прожил несколько месяцев, если не больше (зачем?). Здесь все было свое, устроенное им (когда?), а в кабинете лежали толстые подшивки газет. Видимо, он пытался восстановить картину того, что было ДО. Лучше бы догадался взять карандаш и хоть где-нибудь написать свою фамилию… Да еще черкнуть пару строк о том, каким ветром его занесло в Тулу и почему он тут застрял. Но все равно обстановка в доме помогла. Гош начал вспоминать. Так интенсивно, что просто до боли. И очень скоро эта боль погнала его в Москву.