Стивен Кинг - Жребий Салема

– Эй! – негромко окликнул Марк и помахал руками. – Мне нужна помощь.

Сьюзен высунулась и, подхватив мальчика под мышки, помогла взобраться на подоконник. Он ловко спрыгнул вниз, и в доме вновь воцарилась тишина.

Они прислушивались к ней будто зачарованные. Вокруг не было ни малейшего звука – отсутствовал даже легкий гул в ушах, который обычно сопровождает полную тишину и нервные окончания работают вхолостую. Тишина была мертвой.

И тем не менее они оба чувствовали и знали, что в доме кто-то есть.

– Пойдемте, – позвал Марк. – Надо осмотреться.

Он крепко сжал кол и бросил на окно прощальный взгляд.

Сьюзен медленно направилась к двери, мальчик – за ней. На маленьком столике возле входа лежала книга. Марк взял ее:

– Вы знаете латынь?

– Немного. Учила в старших классах.

– Что это значит? – Он показал обложку.

Сьюзен прочитала название вслух и, задумавшись, нахмурилась. Потом покачала головой:

– Не знаю.

Марк открыл книгу наугад и вздрогнул. На картинке обнаженный мужчина держал на руках тело ребенка со вспоротым животом и протягивал его к чему-то невидимому. Марк вернул книгу на место, радуясь, что выпустил ее из рук – на ощупь потертый переплет казался странно знакомым, – и они вместе направились по коридору к кухне. Тут оказалось темнее, поскольку солнце садилось с другой стороны дома.

– Чувствуете запах? – спросил Марк.

– Да.

– Он здесь сильнее, правда?

– Да.

Марк вспомнил, как в прежнем доме у них была кладовка для продуктов, и однажды там испортилось три корзины помидоров. Запах на кухне был такой же, как от тех сгнивших помидоров.

– Господи, мне страшно! – прошептала Сьюзен.

Марк нащупал ее руку и крепко сжал. Дальше они пошли, держась за руки.

Линолеум на кухне, до черноты затертый у раковины, был старым, рваным и заляпанным пятнами. Посередине стоял стол, на котором лежали желтая тарелка, нож с вилкой и кусок сырого гамбургера.

Дверь в подвал была приоткрыта.

– Нам туда, – сказал мальчик.

– Господи! – еле выдохнула Сьюзен.

Свет не проникал в узкую щель, и за дверью царила мгла. Казалось, что оттуда высовывается жадный язык тьмы, дожидаясь ночи, чтобы поглотить кухню целиком. Эта узкая черная полоска внушала невыразимый ужас. Сьюзен беспомощно замерла возле Марка.

Он шагнул вперед, распахнул дверь и заглянул внутрь. Сьюзен заметила, как лицо у него исказилось.

– Я думаю… – начал Марк, но в этот момент сзади послышался какой-то звук.

Сьюзен обернулась, уже сознавая, что слишком поздно.

Это был Стрейкер. На его лице застыла усмешка. Марк тоже обернулся и попытался нырнуть в сторону, но, получив удар кулаком в челюсть, отключился.

Очнувшсь, Марк понял, что его несут по лестнице, но не в подвал, а наверх. Тут не было такого давящего ощущения каменного мешка, а воздух казался чище. Мальчик едва заметно приоткрыл веки, но голову поднимать не стал, и она по-прежнему безвольно болталась. Лестница вела… на второй этаж. Теперь сомнений не было. Солнце пока не село. Значит, еще не все потеряно.

Наверху руки вдруг разжались, и мальчик тяжело рухнул на пол, больно ударившись головой.

– Ты думаешь, я не знаю, когда притворяются, молодой человек? – поинтересовался Стрейкер. При взгляде с пола он казался настоящим великаном. В сгущавшихся сумерках его лысый череп элегантно поблескивал. Марк с ужасом заметил, что на плече у мужчины висит моток веревки.

Мальчик потянулся в карман, где лежал пистолет.

Стрейкер откинул голову и рассмеялся.

– Я позволил себе изъять ваш пистолет, молодой человек. Мальчикам не следует носить оружие, обращаться с которым они не умеют… как и сопровождать молодых леди в дом, где их присутствие нежелательно.

– Что вы сделали со Сьюзен Нортон?

Стрейкер улыбнулся.

– Я отвел ее туда, куда она хотела попасть, мой юный друг. В подвал. Позже, когда сядет солнце, она встретится с человеком, с которым и явилась познакомиться. Ты тоже с ним познакомишься: возможно, уже этой ночью, но не исключено, что и следующей. Он может даже отдать тебя девушке… но я склоняюсь к тому, что он захочет разобраться с тобой сам. У девушки есть друзья, причем некоторые из них, подобно тебе, отличаются нездоровым любопытством.

Марк с силой выбросил ноги, целясь Стрейкеру в пах, но тот легко и изящно, будто танцор, увернулся и сам нанес лежащему мальчику удар ногой точно по почкам.

Марк закусил губу и скорчился на полу.

– Ну же, юноша! Вставай!

– Я… я не могу.

– Тогда ползи, – презрительно скомандовал Стрейкер и ударил снова, на этот раз в бедро. Боль была жуткой, но Марк, стиснув зубы, сумел подняться: сначала на колени, а потом в полный рост.

Они прошли по коридору до последней двери. Боль в почках чуть стихла, став ноющей и тупой.

– Что вы хотите со мной сделать?

– Связать тебя, как весеннего индюка, молодой человек. Потом, после встречи с Господином, ты будешь свободен.

– Как остальные?

В ответ Стрейкер только улыбнулся.

Когда Марк распахнул дверь и вошел в комнату, где Хьюберт Марстен совершил самоубийство, в голове у него будто что-то щелкнуло. Нет, страх никуда не исчез, но перестал блокировать способность думать здраво. Мысли завертелись в голове с бешеной скоростью, причем облечены были не в слова, а в некие образы, совсем как стенографические знаки. Как будто вспыхнула электрическая лампочка, вдруг получившая энергию от неведомого источника.

В самой комнате ничего интересного не оказалось. Со стен клочьями свисали обои, обнажая белую штукатурку; пол был покрыт толстым слоем пыли, на которой отпечаталась цепочка следов, как будто кто-то сюда зашел, огляделся и вышел. В комнате имелось две пачки журналов, железная кровать без пружин и матраса и небольшой защитный экран для камина. Хотя окно закрывали ставни, сквозь щели пробивалось достаточно света, чтобы Марк понял – до заката осталось около часа. В самой атмосфере комнаты ощущалось нечто отталкивающее.

Чтобы войти в комнату, оглядеться и остановиться посередине, как велел Стрейкер, Марку понадобилось несколько секунд. За это время он успел оценить ситуацию и обдумать три возможных варианта развития событий.

Первый заключался в следующем. Он неожиданно бросается в окно, вышибает стекло и ставни, как поступают герои вестернов, и прыгает вниз – в надежде на удачное приземление и счастливое избавление. Однако перед его глазами тут же возникли две другие картины. В первой он падает на ржавую кучу сломанной техники, налетает на тупые зубья бороны и последние мгновения своей жизни проводит, словно нанизанный на иголку жук. А во второй – ему удается разбить стекло, но ставни выдерживают. И тогда Стрейкер оттаскивает его обратно; вместо одежды – одни лохмотья, а сам он весь изрезан и истекает кровью.