Кристина Вернер - Три цвета крови

Эшли бежала до тех пор, пока не оказалась в старом парке. Дождь почти закончился, моросило. В парке было сыро и холодно, от земли поднимался обволакивающий туман. Сердце Эшли быстро колотилось в груди, она с трудом восстановила дыхание. Обратив взгляд на тёмные аллеи и резко очерченные во мраке ночи кроны деревьев, она в отчаянии прокричала:

– Если ты слышишь меня, приходи! Я так больше не могу!

Из её глаз градом покатились слезы. Не в силах сдерживать напряжение, она упала ничком и лежала, уткнувшись лицом в траву. Её слезы смешались с дождевыми каплями, она безутешно рыдала, жадно втягивая ртом влажный воздух. Эшли не чувствовала холода, хотя вымокла насквозь, одежда и волосы прилипали к коже. Она перевернулась на спину и посмотрела на ночное небо, вновь и вновь твердя одно и то же:

– Я хочу забыть всё, я не хочу любить его! Эта любовь приносит одни страдания, как и вся моя жизнь! Рихард, ты меня слышишь? Я готова уступить тебе, избавь меня от страданий и кошмаров, подари мне забвение!

Она ещё долго плакала, а когда слёз не осталось, закрыла глаза. Бессонница и нервный срыв истощили её, и она сама не поняла, как вскоре забылась в крепком и коротком сне.

– Эшли!

Ей не хотелось просыпаться и возвращаться в этот мир, но голос настойчиво звал её, пробиваясь сквозь пелену расплывчатых, неясных сновидений. Эшли открыла глаза, едва ли понимая, где она и что с ней.

Она лежала на лавочке, а рядом с ней сидел Рихард и что-то в его образе было не так. На нём была только белая рубашка, чёрный жилет и брюки. А куда же делся его любимый пиджак? Эшли скосила глаза – она была им накрыта.

– Почему твой пиджак сухой, ты разве не попал под дождь? – неожиданно для себя спросила она.

– Я ведь должен выглядеть безукоризненно, – сверкнул глазами Рихард. – Вампир, дитя ночи, секс-символ и прочая муть, людям это так нравится. Всегда крутой, всегда красивый… Поэтому не спрашивай. Знание того, как я его высушил, для тебя бесполезно, главное сам факт.

Убрав со лба прядь мокрых волос, Эшли села и спустила ноги вниз, сняла с плеч пиджак и протянула его Рихарду.

– Брось ты свои выкрутасы! – он не взял пиджак. – У тебя чересчур жалкий вид, причём жалкий настолько, что даже я проникся состраданием и, поверь мне, это бывает крайне редко, лет эдак в пятьдесят-шестьдесят. Заболеешь ещё.

– Какая разница, Рихард? – слабо улыбнулась Эшли и от её взгляда, принявшего какую-то неземную отрешённость, ему стало как-то неловко. – Уже ведь неважно, заболею я или нет, верно?

– Есть такое понятие, как здесь и сейчас, а о будущем нет смысла думать вообще, – отрезал он. – Чего ты носишься по городу? Я не устал, однако ж задолбался за тобой гоняться! То я считываю сигнал в районе площади, рядом с остановкой, то в парке.

– Какой сигнал? – рассеянно спросила она, надев на себя пиджак, всё-таки ей было жутко холодно.

– Из-за метки. Благодаря ей, я без усилий читаю твои мысли и могу путешествовать по воспоминаниям, чем и занимался две ночи подряд… Да, я каждую ночь был рядом, видел тебя, Кэтрин и ваши дурацкие гирлянды из чеснока, – Рихард поднялся с лавки и встал перед ней, сложив руки на груди. – Я даже пару раз хотел разбудить вас и вместе посмеяться над тем, что вы сделали. Хм, я думаю, что Кэтрин верная и хорошая подруга, она почти не покидала тебя, это достойно уважения.

– Подожди, ты что же, всё обо мне теперь знаешь?! – щёки Эшли вспыхнули от негодования. Какой наглец! Она-то полагала, что будет неприятно, если кто-то прочтёт её дневник, что показалось бы ей теперь всего лишь ребячьей забавой по сравнению с проникновением в её мысли и воспоминания. – Это же моральное изнасилование! Как ты посмел?!

– Моральное изнасилование? Я тебя разве к чему-то во сне принуждал? – возмутился Штайнер.

– Нет, но я ощущаю себя перед тобой… морально обнажённой, – выдохнула Эшли.

– Честно, я пропускал воспоминания, связанные с тем, как ты мастурбируешь или трахаешься! Подобные вещи меня давно не прикалывают, есть темы поинтересней.

– Заткнись! Мне ещё этого не хватало! – Эшли стало так стыдно, что захотелось провалиться сквозь землю. – О боже…

– Ну покопался я немного в твоём сознании, посмотрел на жизнь современной девушки, подумаешь, – пожал плечами Рихард. – Мне было интересно, я как будто побывал в кино. Не смеши меня, Эшли, ты действительно считаешь, что в тебе есть нечто особенное, о чём никто не должен знать? Или ты чем-то кардинально отличаешься от остальных людей с их жалкими бытовыми проблемами, глупыми мыслишками, безответной любовью и прочей фигнёй? Ты такая же, как все, не лучше, но и не хуже других.

– Ничего я не думаю. Возьми эти знания и засунь их себе куда подальше!.. – рассердилась Эшли и тут же потупилась, не зная, что ещё сказать.

– Мне льстит, что ты сама прибежала в парк меня разыскивать, но я не здесь живу. Возможно, когда-нибудь я покажу тебе своё уютное гнёздышко в подземелье старинного замка или в загородном доме, в горах, где почти не бывает солнца. Покажу гроб, обитый красным бархатом, и горящие свечи в канделябрах, обширную библиотеку, где полно всяких книг и старый клавесин, на котором я играю по ночам. Короче, продемонстрирую антураж, как в этих ваших современных фильмах о вампирах. Следует заметить, что раньше снимали лучше, как-то правдоподобней, что ли, хотя и без таких классных эффектов, как сейчас. Образ носферату почти соответствовал оригиналу, подозреваю, что режиссёр того фильма сталкивался с одним из наших и наверняка сам стал таким же милашкой, – заявил Рихард, посматривая на неё.

– Ты издеваешься? – Эшли не понимала, как он может веселиться.

– Хотел развлечь тебя перед тем, как мы займёмся решением нашего вопроса. То, что ты недавно кричала, это серьёзно? Разрешишь мне укусить тебя?

– Да, я разрешу тебе всё, – еле слышно прошептала она, и Рихард оказался сидящим рядом с ней на лавке. Эшли уже не удивлялась его таким быстрым перемещениям. – Рихард, я устала от жизни, но я не пошла бы на самоубийство. Сделай всё сам, ты ведь столько раз убивал. Ты знаешь обо мне и что у меня никого нет, ни семьи, ни любимого человека, ни карьеры, ни богатства. У меня даже цели никакой нет, я ничего не хочу… И не надо втирать о том, что ещё не поздно всё исправить. Слишком много раз я начинала с нуля, опять и опять, снова и снова… И всякий раз одно и то же!.. "Я лузер, малыш, так почему бы тебе не прикончить меня” 6 6 Строчка из песни “Loser” группы Beck: “I'm a loser baby, so why don't you kill me?” ?

– Бывает и хуже, – перебил её Штайнер, но, заметив, что на глазах девушки снова навернулись слезы, поспешил добавить: – Я понимаю, ты сломалась, это ведь не могло продолжаться бесконечно. На тебя всё навалилось, большая такая куча дерьма… Ты потеряла терпение, ожидая, когда, наконец, за тёмной полосой появится белая, а тут ещё я со своим преследованием. Мне не нравится твоя депрессия, Эшли, на твоём месте я бы не падал духом, но, буду честен, мне выгодно состояние, в котором ты пребываешь.