Мария Рождественская - Полукровки

И тут, словно разобрав смысл произнесенной Мартой фразы, малышка радостно заулыбалась.

– Понимает, – потрясенно пробормотала Марта, – моя доченька, моя славная девочка…

Неожиданно Марта отстранилась от Демьяна.

– Послушай, когда мы уже решим, как назовем ее? Все имена, что я предлагала, ты отверг…

Более всего Демьяну не хотелось промахнуться с именем дочери. Он тянул, раздумывая, чем немного смущал Марту. Впрочем, у него уже было на заметке несколько подходящих вариантов.

– Сегодня, – пообещал Демьян. – Выберем имя сегодня.

Марта осуждающе покачала головой. При этом ее соломенные волосы рассыпались по плечам. Демьян почувствовал, как у него перехватило дыхание.

– Какая ты красивая, – выдохнул он. – И как я тебя люблю…

Улыбнувшись, Марта снова к нему прижалась. Так они и стояли некоторое время, любуясь на маленькое чудо в колыбели.

– Одного понять не могу, – неожиданно произнесла Марта. – В кого это она у нас такая черноглазенькая уродилась?

Демьян почувствовал, как что-то кольнуло у него в груди.

– В бабушку, – ответил он через мгновение. – Глаза – это от нее.

Григорий Поляков, также известный среди блогеров под именем Грин, обожал неровный, динамичный ритм жизни родного мегаполиса.

Своим существованием Грин напрочь опровергал расхожий миф о москвичах-лентяях, которые, в отличие от приезжих с их бульдожьей хваткой, якобы не способны добиться сколь-нибудь ощутимого успеха в жизни. В неполные тридцать четыре года Поляков успел обзавестись не большим, но уютным домом в коттеджном поселке Кратово, пресловутым внедорожником и функциональной квартирой, как сейчас говорили, «с ремонтом в стиле техно-модерн», располагавшейся в элитном доме неподалеку от станции метро ВДНХ.

При этом Поляков не имел прямого отношения к криминалу, исправно платил налоги и вел образ жизни, весьма далекий от общепринятых стандартов яппи. К своему собственному счастью, Грин не был ни яппи, ни вороватым, укрывавшимся от налогов бизнесменом, ни криминальным авторитетом. Зато и те, и другие, и особенно третьи регулярно становились главными героями передачи «Око», которую Поляков делал два раза в месяц на одном из центральных телеканалов страны.

Вот уже пять лет «Око» Грина Полякова высматривало самые злободневные темы, что обеспечивало программе стабильно высокие рейтинги. Смелый и острый на зык, Поляков за сенсацией готов был полезть хоть в резиденцию чиновника-ворюги, хоть черту в зубы. Менее удачливые коллеги по цеху завидовали Грину черной завистью, при этом отдавая дань его профессионализму. И дело тут заключалось, конечно, не только и не столько в красном дипломе журфака МГУ.

Поляков считал себя self-made профи, не без оснований полагая, что по нынешним временам одного успешного старта для хорошей карьеры маловато. Хотя успешный старт у него имелся. Та самая «платформа», фундамент, позволивший Грише Полякову благодаря полученному воспитанию со временем развиться в яркую индивидуальность. И этим фундаментом, вне всякого сомнения, была семья.

Отец Грина, известный всей Москве пластический хирург Яков Артемьевич Поляков, с детства приучал сына развивать не только интеллект, но и тело. Ибо последнее было храмом души. По настоянию отца Гриша записался в секцию бокса. Вместе с Яковом Артемьевичем Грин регулярно, дважды в день обливался ледяной водой, и каждое утро, в любую погоду, будь то дождь, слякоть или стужа совершал получасовую пробежку по Краснопресненскому парку. А летом, когда семейство Поляковых перебиралось на дачу в Кратово, Гриша гонял по всему поселку на велосипеде. Свой спортивный велик с выгнутым рулем Грин любил куда больше утренних пробежек. Собственно, сам дачный сезон тоже нравился Грише, но, как правило, мальчик уже к концу июля начинал скучать по жизни городской.

За полтора месяца проведенных на даче Гриша успевал набраться впечатлений на весь последующий год. Однако больше всего Полякову запомнился случай, что приключился с ним, когда ему исполнилось восемь. Тем летом он впервые увидел кодама [1] В японской мифологии разновидность лесных духов – прим. Автора. .

Впрочем, что это был именно кодама, Поляков узнал уже много лет спустя.

А в то памятное лето мальчик просто увидел перед собою странное существо с занятно вращающейся головой и четырьмя глазами. Маленький лесной житель вдруг возник в самой гуще дикого малинника, куда Гриша забрался, польстившись на крупные спелые ягоды. Кодама внимательно посмотрел на незваного гостя, а потом дернул шарообразной головой и скрылся за ветвями малиновых кустов.

Одолев сознание мальчика лишь на долю секунды, страх быстро сменился любопытством, и Гриша рванул за четырехглазым человечком вглубь колючего кустарника. Продравшись через тернии, Поляков очутился на другой стороне малинника. Но кодама к тому времени уже бесследно исчез, и Гриша остался наедине со своими размышлениями о том, как лучше будет объяснить матери происхождение дюжины глубоких ссадин на руках и ногах. Он уже сочинил более-менее приемлемое объяснение… как вдруг заметил малину.

Нет, не просто малину – здесь повсюду были ягоды, в десятки, в сотни раз больше ягод, нежели на другой стороне зарослей! Наевшись до отвала, мальчик набрал полный котелок и с гордо поднятой головой принес свою добычу родителям, которые даже не стали его журить ни за ссадины, ни за порванную и заляпанную ягодным соком одежду. Конечно же, о встрече с лесным обитателем Гриша умолчал, а когда на следующий день отец попросил его показать то самое место, неожиданно для себя самого заявил, что на радостях забыл дорогу к малиннику. Еще удивительнее было то, что Гриша вовсе не солгал отцу. Потом, даже будучи подростком, Поляков много раз пытался снова отыскать заветные кусты, однако все его поиски так и не увенчались успехом. Много позже, Грин еще не раз возвращался к тому летнему дню в своих воспоминаниях. Но со временем лесное происшествие поблекло, как поблек и образ маленького лесного соседа, возможно существующего исключительно в воображении излишне впечатлительных людей…

Примерно в начале августа Елена Алексеевна, мама мальчика, забирала сына с собой в Москву.

Грин помнил свою мать исключительно цветущей и довольной жизнью домохозяйкой. Терапевт по образованию, Елена Алексеевна оставила работу за шесть месяцев до рождения Гриши. Впоследствии Грин не раз удивлялся тому, что талантливый врач, коим однозначно являлась его мама, сумел не менее талантливо реализоваться в совершенно иной ипостаси. Супруга хирурга Полякова, бывшая когда-то первой красавицей института, удовольствовалась скромной ролью хранительницы домашнего очага. Впрочем, так ли скромна была эта роль на самом деле? Уж кому-кому, а Грину было прекрасно известно, что отец советовался с матерью до последних дней. И советовался во всем – начиная делами клиники и заканчивая выбором галстука. Безупречный вкус, чувство стиля – все это, к великому счастью Грина, привилось ему от мамы.