Ната Иванова - Гуляющие в ночи

– Потому что любил ее, – не совсем уверенно ответила она.

– Так почему же? – отец повернул голову и выпустил изо рта облачко ароматного дыма.

Марго в замешательстве села в кресло напротив. Ее предположение казалось единственно возможным. Она бы не смогла придумать иной причины, пока не вспомнила дату свадьбы родителей.

– Потому что мама была беременна?

– Я не настолько джентльмен, – усмехнулся отец.

– Тогда не знаю, – Марго развела руками.

– Потому что я – эгоист, – улыбнулся отец, выпуская кольцами дым, но, заметив выражение лица дочери, добавил. – Ты же знаешь, моя милая, все люди стремятся к счастью, под которым понимают устойчивость и безопасность.

– Не могу сказать, что поняла тебя, – призналась Марго. Она была ошарашена началом разговора и еще не совсем понимала, к чему клонит отец.

– Марго, кому как не психиатру знать подводные камни в поведение людей, – голос отца стал серьезнее. – Эгоизм – основа всех желаний. Если личность чего-то не хочет, ее никто не заставит изменить свое решение. То же касается и счастья. Если бы я не любил твою маму, то ни за какие коврижки бы на ней не женился, иначе мне пришлось бы терпеть рядом чужую, а главное не нужную мне женщину. Даже если она ангел. Это эгоистичное, но и разумное желание не быть рядом с нелюбимым человеком.

– А если бы ты любил, а она нет? – перевернула ситуацию Марго.

– Тогда тем более стоит уйти, иначе вынудишь свой идеал показать внутреннюю гниль, что таится у всех. Видеть падение мечты крайне больно, и единственный способ избежать этого зрелища – не провоцировать его, т.е. уйти, – с полуулыбкой отец следил за окутывающим его дымом.

– Значит любовь обязательно должна быть обоюдной?

– Обоюдной может быть пила «Дружба», а любовь бывает только взаимной, все иное – влечение, восхищение и что угодно до болезни, но не любовь. И такая любовь для святости эгоистична, – в глазах отца плясали черти.

– Думаешь, что всем правят эмоции?

– Нет, всем правит страх, а эгоизм – его любимое дитя. Ведь эгоист хочет жить хорошо. Все личности – эгоисты, потому что выбирают ту жизнь, которую действительно хотят.

– Так ты выбрал маму ради хорошей жизни? – Марго вздернула брови.

– Да. Я нашел женщину, с которой понял любовь во всех ее проявлениях, и стал счастлив. Как истинный эгоист. Я нашел ту, которая подходит мне внутренне и внешне, – еще хитрее улыбнулся отец.

– А что делать людям, которые не нашли свою мечту и делят жизнь с чуждыми себе по духу? Ведь ты сказал, что все люди эгоистичны.

– Я никогда такого не говорил. Я лишь сказал, что эгоизм естественен для личности, – отец флегматично выпустил дым, загадочность и хитрость вмиг покинули его глаза.

– А что делать, если личность еще не осознала своих желаний? – тихо спросила Марго.

– Изучать своих страхи, они покажут путь, по которому ты не пойдешь, так можно избежать многих ошибок. Но могу посоветовать лишь одно, – голос отца вновь стал серьезен. – Не допускай до себя жалости, ни к себе, ни к другим. Жалость к себе разъедает самоуважение и силу воли. Жалость к другим унижает их. Ты можешь посочувствовать, но никогда не жалей. Жалость чужда и эгоизму, и любви, поэтому они никогда не бывают вместе. Если тебе кого-то жаль, то ты не полюбишь его, потому что изначально не уважаешь и не принимаешь за сильную цельную личность. Также не жалей о совершенных поступках, не сомневайся в их правильности. Сомнения могут сгубить даже подвиг.

Марго, пораженная, молча слушала то, что где-то внутри своего подсознания носила сама, но почему-то не использовала. Слова отца были настолько просты и понятны, что ей стало горько, что она сама не пришла к таким выводам.

Отец потрепал задумавшуюся дочь по волосам и направился к двери.

– Папа! – окликнула его Марго. – Скажи честно – почему ты женился на маме?

– У нее глаза как озера при луне, – вздохнул отец и странно улыбнулся. – И она так здорово голубцы готовит.

Марго хотела переспросить, но отец успел скрыться за дверью, но она не сомневалась – все, что он говорил, было правдой, хоть и чувствовала в его словах подвох.

Разговор с отцом не дал Марго всех ответов, но он взбодрил ее и помог немного разобраться в своих чувствах, коих пока было два: страх и желание сохранить все без изменений. Она не понимала, чего боится больше – лишиться дружбы Андрея или обрести любовь в его глазах. Он всегда был для нее привлекательным, если не сказать идеальным. Высокий черноволосый голубоглазый Андрей был воплощением мечты. Обладая некой аристократичностью, он притягивал и был приятен в общении. Изящный, стройный, длинноносый… Марго не смогла бы придумать лучшее сочетание внешности и качеств. Он всего на два года старше, не глуп, не груб, не лишен музыкального вкуса. Он всегда понимал Марго, поддерживал ее безумные идеи, выслушивал ее больные мысли, утешал, заботился о ней. Было ли в его обращении что-то выходящее за грань дружбы?

– Неужели дружба между мужчиной и женщиной длится только до первых сумерек? – спросила Марго у Повелителя тыкв.

Джек молча смотрел на нее большими черными глазами, обдумывая второй смысл ее вопроса.

– Наверно, нужно сшить для тебя Салли, – вздохнула Марго и отложила Джека в сторону.

Дома ей решительно не сиделось. Хотелось бежать до боли в ногах, чтобы упасть и ни о чем не думать. Но куда бежать в лабиринте из улиц и чужих заборов? Марго зашнуровала любимые ботинки и, накинув плащ, вышла на улицу. Властвовала осень, цвела, как только может цвети умирающий цветок – ярко и без надежды на спасение, желая прожить за миг все жизни мира. Листва мягко шелестела под тяжелыми ботинками, словно игривая кошка, оказавшаяся на улице в поисках приюта.

Помня печальный опыт, Марго опасалась идти наугад и выбирала самые пустынные улицы, сторонясь людей и баров. В конце концов, она оказалась у заброшенной психиатрической лечебницы.

– Как мило, – фыркнула Марго, направившись к обветшалому зданию.

Лечебницей не пользовались с советских времен. Она была своеобразным реабилитационным центром для жертв репрессий, но Марго казалось, что там умели делать лишь одно – лоботомию. За двадцать лет своей ненужности лечебница из центра помощи превратилась в центр сборищ. Неформалов. А может и наркоманов. Кто знает, какие вещества остались после закрытия лечебницы? Но если они и были, то уже не оставили и следа; оба этажа заполняли кучи мусора, заплесневевшие тюфяки, на которых могли спать люди без жилья, и пустые шприцы, которыми могли пользоваться люди без надежды. Не смотря на свой вид и репутацию, лечебница не вызывала у Марго ни страха, ни брезгливости. Обычное заброшенное здание, из которого ушли люди.