Альбина Шагапова - Огненное сердце вампира

С ужасом понимаю, что не помню, как там дальше. Отец тоже понимает это, так как резко охватывает мою шею своими жёсткими пальцами хирурга и начинает сдавливать. В глазах темнеет, по телу растекается слабость, в животе скручивается узел. А в голове, крутится глупая мысль о том, что останутся синяки.

– Спазм! Спазм! – орёт в ухо отец. – Нарушение кровообращения! У пациента в таком состоянии ухудшается зрение, у него мушки перед глазами! У тебя есть мушки?

Пальцы разжимаются, и я делаю судорожный вдох. Перед глазами продолжают плясать эти проклятые мушки.

– Спасибо, папочка, – проговариваю я непослушными губами, зная, что он этого ждёт. – Теперь мне всё стало понятно.

– То-то же, – бурчит отец. – Спокойной ночи, Кристина.

Выключается свет, закрывается дверь.

Слышу, как удаляются его шаги, как он заходит на кухню, открывает холодильник, ставит чайник на плиту. Хочется пить, но выйти из комнаты права не имею. Фраза: «Спокойной ночи, Кристина» произнесена, а значит, до наступления утра, я не должна даже выглядывать в коридор, что бы не произошло.

На животе лежать не удобно, но подвергать свою спину и попу новым испытанием совершенно не хочется. Сон не идёт. Шлёпанье голых пяток отца по линолеуму, лай собаки под окном, шум листвы, растревоженной ветром.

Дашка права, нужно набраться смелости и уйти, изменить свою жизнь. Что ждёт меня с отцом? Вечное подчинение, побои, оскорбления? Разве мне приятно быть игрушкой в его руках? Ведь он играет мной, распоряжается, лепит из меня того, кем не смог стать сам. А если в порыве ярости он убьёт меня? Вот только куда мне идти? Я ничего не умею, ну сниму квартиру, завезу в неё свои пожитки и что? Буду ходить голодная, в помятой одежде и бояться мужчин. Вопреки Дашкиным объяснениям, вопреки рассказам девчонок, вопреки знаниям, почерпнутым из учебников, представителей противоположного пола я боялась. Слово «Секс» пугало меня до крайности. Моё тело казалось мне столь хрупким, столь несовершенным, столь ранимым, что любое прикосновение мужских рук, да и не только рук, могло разрушить его, сломать, принести вред. Несмотря на то, что никогда не была с мужчиной, девственницей я уже давно не являлась. В тринадцать лет я получила урок полового воспитания от любимого папочки. С начала родитель прочёл мне длинную лекцию на тему: «Нет ничего страшнее секса», а после, чтобы закрепить результат, решил провести практическое занятие. Я орала от боли, глотая собственные слёзы, умоляла прекратить, обещала учиться на одни пятёрки, клялась в вечной любви к своему отцу, но мои мольбы не были услышаны. Отец продолжал терзать, грубо вталкивая рукоять своего кнута в недра моего тела.

– Запомни, Кристина, – с холодным спокойствием поучал он. – Парень, которому ты это позволишь, не остановится.

С потолка равнодушно светила жёлтая лампа, мягкие игрушки удивлённо таращили глаза. Мне казалось, что каждая вещь, находящаяся в комнате, осуждает меня. Что теперь я, грязная, униженная, отвратительная, просто не имею никакого права вставать ногами на пол, садиться за стол, дотрагиваться до стен.

– Ты хочешь, чтоб с тобой это делали грязные ублюдки? – вопрошал отец, вталкивая своё орудие всё глубже и глубже.

От распирающей боли и густого запаха отцовского пота к горлу подкатывала тошнота, рот наполнялся вязкой слюной.

– Нет, папочка, – с трудом произносила я. – Мне всё понятно. Пожалуйста, не надо больше, прошу тебя!

А потом меня рвало долго и неукротимо в синий железный таз.

– Ты жалкая и вызываешь отвращение, – говорил отец, стоя рядом. – Ты сдохнешь без меня, помни об этом!

Мысли извивались, путались между собой, выплетали замысловатый узор. Кому-то покажется это странным, но я совсем не умела мечтать, может быть по тому, что все мечты тут же разбивались о скалу жестокой реальности по имени Юрий Алёшин. Любовь? О, только не это! На платонические отношения не согласится ни один мужчина, а большего, я предложить не смогу. Интересная работа? Глупо мечтать о том, что уже предрешено. Я стану врачом, как этого хочет отец, а больше я ни на что не пригодна. Меня готовят к этому и только к этому. Поездка на Далерские острова? Отец – лютый ненавистник вампиров никогда не позволит мне подобной глупости. Ненависть отца к вампирам была столь сильна, что когда он слышал о них, впадал в неистовство. Как и все добропорядочные граждане он следовал их правилам, не плевал на тротуар себе под ноги, не опаздывал на работу, не грубил и не повышал голоса в общественных местах. Ещё бы, кому захочется угодить в центр забора крови? Но дома, особенно в компании коллеги – ортопеда Авдея Игоревича, материл их так, что уши сворачивались в трубочки. Так о чём это я? Ах да, о мечтах. В раннем детстве я мечтала о том, что вернётся мама. От чего-то, она представлялась мне рыжей, тоненькой и очень весёлой. Ровно до двенадцати лет я верила в то, что мама уехала, как говорил отец, бросила нас по причине моего несносного характера. И я старалась вести себя хорошо, быть незаметной, покорной, в надежде, что отец напишет маме, расскажет о моём примерном поведении, и она вернётся. Но мой двенадцатый день рождения ознаменовался тем, что я узнала правду.

– Тебе нужно жениться, – скрипела бабушка, отхлёбывая из своей чашки и отдуваясь. – Сколько можно жить бобылем?

Бабку я не любила. От неё всегда пахло мочой и тухлой селёдкой. Не могу до сих пор понять, как ей удавалось избегать вампирских штрафов? Распространять дурной запах в общественных местах строго запрещалось. Она никогда не забывала больно щипнуть меня за щёку, или дёрнуть за ухо, объясняя это огромной любовью ко мне. Антонина Антоновна была не из тех бабушек, пекущих пироги и блинчики, желающих накормить всех досыта. Напротив, приходя в нашу с отцом квартиру, она тут же принималась ворчать, что отец меня слишком балует, что я много ем, и с какой это стати этот несносный ребёнок болтается без дела и мешает взрослым. Справедливости ради, нужно отметить, что я была идеальным ребёнком, послушным, молчаливым и скромным.

– Я не один, у меня есть дочь, – отвечал отец, изучая взглядом выцветший узор на клеёнке.

– Тьфу! – бабка в сердцах топнула ногой. – Мать этой девчонки давно умерла! Я понимаю, Кристина напоминает тебе о ней. Но, послушай, не стоит губить свою жизнь. Ты– здоровый молодой мужик и не можешь жить одними воспоминаниями.

Помню, как долго плакала в комнате, прощаясь со своими мечтами, как рвала портреты матери, нарисованные мной, как ругала себя за наивность и глупость. Позже, много позже, я спросила отца, почему он не сохранил ни одного фото матери. На что, папочка цинично ответил, мол, он не желает молиться на лик умершей жены и размазывать сопли, ведь у него, у Юрия Алёшина, есть задачи поважнее.