Эм Ленская - У каждой ночи свой рассвет

Мои волны.

Насколько же тогда сильна наша связь, если дело, конечно, в ней, и чем это для нас может обернуться? До сих пор я мог контролировать каждую свою реакцию, все импульсы оставались мне подвластны. Но что если и мои механизмы дадут сбой в присутствии Емельяна?

Ну и завяз же ты, Кирилл Дружинин.

* * *

– Емель, – я аккуратно потряс его за плечо, чтобы разбудить, – мы приехали, вставай.

Разлепив глаза, он медленно поднялся и потер лицо ладонями. На его щеке отпечатался шов от обивки сиденья, образовав продолговатую вмятину.

– Что-то не так? – заметив, что я смотрю на него, спросил Лебедев.

– Нет, все в порядке. Давай помогу, – я откинул пассажирское сиденье, чтобы выпустить его из машины. Придерживаясь, Емельян вылез и лениво потянулся, разминая мышцы.

– Где мы? – уточнил он и присвистнул, когда развернулся и разглядел наконец здание, возле которого мы припарковались.

– Жилище дока. Впечатляет, не правда ли? – спросил я, и сам с неким восхищением созерцая похожий на старый особняк загородный дом Хиршмана.

Построенное в отдалении от городской черты и окруженное многовековыми деревьями двухэтажное строение из светлого кирпича, с крутой крышей, мансардой и высокими парными трубами с обоих концов дома. На втором этаже с лицевой стороны здания виднелись два небольших балкона, док называл их «французскими». Над входной дверью и вокруг окон на старорусский манер красовались резные деревянные наличники, а по обе стороны от парадной двери, словно подпирая крышу крыльца, вытянулись тонкие и тоже увитые резьбой колонны из бревен. Впрочем, украшение фасада этим и ограничивалось, в остальном же особняк был выдержан довольно лаконично.

Я не был здесь более пятидесяти лет, но в ту секунду казалось, будто не прошло и года с момента, когда я покинул этот дом. Я помнил расположение комнат внутри, помнил, что в гостевой спальне напротив той, что принадлежала в те годы мне, одна из створок заедала при попытке распахнуть окно. Я помнил запах еды, разлетавшийся из кухни по всему дому, когда утром помощница дока готовила завтрак, а вечером стряпала ужин. На первом этаже справа от входа доктор Хиршман принимал гостей в своем так называемом рабочем кабинете, хотя в обычное время им почти не пользовался, лишь забирал с полки пару-тройку книг, обычно на родном немецком, и уходил. Все встречи с Кругом он проводил исключительно в кабинете, не желая, чтобы те шастали по дому, никто и не настаивал. Мне же был открыт доступ к любому из помещений, хотя нельзя сказать, что я проявлял такой уж интерес к тому, что меня окружало. Наверное, многие бы поразились, как это обычный парень, выросший в «сталинке» с таким пренебрежением относился к существованию в особняке века на полтора старше его самого. Но, так уж вышло, дореволюционная архитектура тогда занимала, наверное, последнее место в списке заботящих меня дел. А со временем я просто привык. Так банально, но это правда. Да и сам док никогда не разделял страсть к роскоши и пышному убранству. Для меня это был просто дом, крыша над головой, пусть и с оттенком барского изящества.

– И ты решил сбежать отсюда? – указывая рукой на терем-теремок, спросил Емельян и посмотрел на меня, как на идиота.

– Предпочитаю жилплощадь поскромнее, – отшутился я, – пойдем. Док скоро приедет, но передал, чтобы мы чувствовали себя как дома.

Гравий на тропинке тихо похрустывал под ногами, когда мы шагали к парадной двери. Опавшая листва желто-коричневыми пятнами выделялась на пожухших газонах, где местами виднелись пучки еще зеленой травы. Часть листьев ветром прибило к дорожке и мокрое месиво липло к подошвам ботинок. Дождь наконец прекратился, но тучи по-прежнему хмурились, низко нависнув над землей, готовя к затяжной осенней непогоде.

Едва мы приблизились к порогу дома, входная дверь открылась и в проеме показалась высокая седоволосая женщина в темно-зеленом платье. С правого плеча свисала аккуратно заплетенная коса, а через левое перекинуто кухонное полотенце. Вероятно, наш приход оторвал ее от домашних дел.

– Mein Gott! [2] – она порывисто всплеснула руками. – Это и правда ты, Кирюша.

Только услышав ее голос, я понял, кто стоял передо мной.

– Тильда?! – мой вопрос прозвучал на порядок выше, а глаза, наверное, полезли на лоб.

– А кого еще ты планировал здесь увидеть, скажи-ка на милость?

Я все еще стоял истуканом, когда Тильда сгребла меня в охапку. Для восьмидесятилетней старухи она сохранила живость и силу, которой многие бы позавидовали.

– А ты почти не изменилась, – пошутил я, когда Тильда чуть отстранилась, но продолжала сжимать мои руки.

– Dummkopf! [3] – она игриво шлепнула меня по лбу и снова покачала головой, влажными глазами оглядывая с макушки до ног. – Ты все такой же красавец, а я теперь тебе в бабки гожусь.

– Да ладно, не преувеличивай, – улыбнулся я и провел пальцем по ее одряблевшей щеке. – Рад тебя видеть, Тильда, правда.

Она похлопала меня по плечу и быстро смахнула выступившую слезинку.

– Ладно, будет еще время о старом вспомнить. Я так понимаю, этот милый Junge [4] и есть Эмельян, о котором ты рассказывал герру Хиршману?

– Да, – я вернул свое внимание к Емельяну, неловко топтавшемуся позади. Думаю, на мгновение мы с Тильдой ненароком заставили его почувствовать себя третьим лишним. – Знакомься, Емельян Лебедев – мой подопечный. Емельян, это Тильда Рихтер— верная ассистентка доктора Хиршмана и мой давний друг.

– Guten Tag, – протянув руку для пожатия, поприветствовал Емельян и, судя по глазам Тильды, уже завоевал ее расположение.

– Рада встрече, Эмельян, – на свой привычный манер произнося заглавную букву, ответила она. – И зови меня просто Тильда.

– Окей, друзья мои, предлагаю продолжить обмен любезностями внутри, – поторопил я.

Как только мы расположились в гостиной, Тильда сразу же исчезла на кухне, чтобы приготовить свой особый чай, аромат которого я уже ощутил где-то на кончике языка.

– Она милая, – первым заговорил Лебедев, сидя возле меня в кресле. Сцепленные в замок пальцы лежали на коленях, ступня отбивала нестройный ритм.

– Я помню ее еще молодой девушкой, – поделился я, пытаясь освежить в голове образ семнадцатилетней Тильды, которая появилась в доме доктора Хиршмана всего через полгода после моего обращения. – Она помогала доку по всем хозяйственным вопросам и, судя по всему, продолжает это дело до сих пор. Даже не знаю, как он справлялся бы без нее.

– Она всегда знала о вашей сущности?

– Думаю, да, – сам я никогда почему-то об этом не задумывался, просто принимая присутствие Тильды как должное. – Кажется, Виктор однажды сказал, что Тильда его дальняя родственница по линии матери, он и привез ее сюда после очередной поездки в Германию. Даже если она не была в курсе, док, вероятно, сразу поделился с ней этой деликатной особенностью нашей жизни. По крайней мере, я никогда не замечал, чтобы Тильда вела себя странно или задавала вопросы. Она будто и не обращала внимания на то, что мы нисколько не меняемся.