Ирина Малаховская-Пен - Российское Общество Вампиров

– Вот сейчас поняла, что нет! Пиши, что пока Вега жива и Сергей хорошо за ней ухаживает, он просто имеет право проживать в этом доме и получать ежемесячно сумму на содержание. Своё, дома и собаки. Ну, или как там правильно. И только когда Вега умрёт в глубокой старости от естественных причин, сын получает всё.

– Но дом надо кому-то наследовать. С него платится налог, и т.д.

– Да-да, я поняла. Просто пока жива моя собака – Сергей не может продать этот дом, заложить, или ещё что-нибудь. А потом пусть делает, что хочет.

Карасёв высунулся из-за ноутбука и внимательно посмотрел на Веронику. Она действительно здорова? Так странно рассуждает обо всём… будто её вот-вот не станет, и без вариантов. Михалыч промолчал. Всё равно ничего не скажет. Он знал её больше тридцати лет, с тех пор, когда ещё был ментом, а она – малолетней хулиганкой. Он спасал её, отмазывал, контролировал, увещевал. Спас. И она даже стала человеком, в конце концов. А теперь с ней происходит что-то странное, и он вряд ли узнает, что именно.

Ника думала о том, что Михалыч её друг, один из немногих, оставшихся из прошлой жизни. Он знает её столько лет. В своё время Михалыч очень постарался, чтобы она стала человеком. Вытаскивал её из передряг, спас от тюрьмы. А теперь она планирует избавиться от своей человечности. От человеческой жизни вообще. И никому нельзя об этом сказать. Совершенно никому и совершенно точно нельзя.

– Я дописал. Ты будешь проверять?

– Не буду я ничего проверять. Поехали, заверим у нотариуса. И сходим, куда тебе больше всего хочется?

– Вероника, ну ты правда здорова? – как-то даже жалобно спросил Михалыч.

– Да здорова я, что ж за наказание! Поехали уже.

Она встала с дивана, на котором сидела, скрестив ноги, взяла ключи от машины и сунула ноги в кроссовки.

– Сейчас, соседку позову. Вега одна не сидит.

– Зачем тебе вообще эта собака. – прокряхтел Карасёв, зашнуровывая ботинки.

– Слушай, я ж не спрашиваю, зачем тебе на седьмом десятке ботинки со шнурками, когда ты мог бы носить что-то более удобное. Может тебе нравится такая физкультура. Ну и не спрашивай меня, зачем мне собака.

– Сравнила тоже. – обиделся Карасёв. – Ботинки и собаку.

– Да-да. Я о том же говорю!

Ника многозначительно посмотрела на Михалыча, вышла за дверь и закричала там так громко, что аж стёкла зазвенели:

– На-адь!

– Ау. – издалека отозвалась соседка.

– Посидишь с Вегой? Я заплачу.

– Бегу.

Ника вернулась в дом, покопалась в сумке, достала тысячу рублей. Карасёв смотрел на деньги не отрываясь.

– Не бойся, это не тебе. Тебе потом дам. Побольше. Чуть-чуть.

Вега уже забеспокоилась, что все её бросают. Лезла носом то к Нике, то к Михалычу. Подбегала к стене, где висел её поводок, и гавкала. Мол, куда же вы? Меня-то, меня одеть забыли!

– Слушай, а как она одна не сидит? Что делает?

– Лает на всю деревню и всё крушит.

Карасёв взялся за лоб рукой.

– На что ты хочешь обречь своего сына?!

Нике вдруг стало его жаль. И его, и Вегу, и сына. На одну короткую секунду, на один миг она испытала их чувство, когда Ника исчезнет с радаров. Всего лишь миг, но это чувство было таким ярким и болезненным, что захотелось зажмуриться.

– Михалыч, ну ты чего? Я же вечная! Не собираюсь я никого ни на что обрекать.

В дом впорхнула молодая девушка с простым лицом, русым хвостом и в спортивном костюме.

– Вегочка, деточка, пойдём телевизор посмотрим, заинька моя сладкая. – засюсюкала она.

Ника показала ей купюру, положила на полку и быстро выпихнула Карасёва из дома, выскочив следом.

– Дурдом. – резюмировал он, топая к машине.

Они заверили завещание у первого попавшегося нотариуса, где не было очереди в приёмной. Ника подошла к секретарю с распечатанным, подписанным и заверенным документом:

– Девушка-красавица, сделайте мне копию. Даже парочку. Они у вас платные?

Девушка, которой до красавицы было как до Китая пешком, засмущалась и пролепетала:

– Я вам так сделаю.

– Мне так не надо. – Ника кинула на стол пятьдесят рублей. – Главное, побыстрее.

Когда они уже собирались выходить, невзрачная секретарша пискнула:

– Простите меня, пожалуйста! Подпишите мне книгу.

– Что? – удивлённо обернулась Ника.

– У меня ваша книга. Подпишите, пожалуйста.

– Какая? Кровавая любовь?

– Нет. Последний ковен. Вот. – она вытащила из стола потрёпанную книжку и протянула Нике вместе с ручкой.

– Боже! Это же антиквариат какой-то!

– Классика! – язвительно подтвердил Карасёв из-за плеча.

– Иди в баню. – отмахнулась Ника. – Нет, ну правда. Это одна из самых первых книг. После неё столько всего интересного было.

– Мне про вампиров не очень. Простите.

– Почему же? – поинтересовалась Ника, ставя размашистый автограф.

– Они мерзкие. Отвратительные. Кровь пьют, людей убивают. Ненавижу их. Извините, пожалуйста.

Рука Вероники застыла на последней закорючке. Хотелось треснуть этой серой девице прямо в глаз. Скажите пожалуйста, вампиры мерзкие! Да что ты знаешь про вампиров? Тем более, в её книгах вампиры были просто прекрасны. Вместо того, чтобы поставить невежду на место, Ника улыбнулась заученной улыбкой, и мило сказала:

– Всё в порядке. Для меня важно любое мнение. Всего доброго!

Ручка вдавилась в бумагу так сильно, что если бы бумага была плотью – из неё бы хлынула кровь. Ника в душе облизнулась. Спокойно, дорогая, ты пока человек. Всего лишь жалкий человечек, хрупкий и зависимый. Ты ещё жива, ты пока в своём образе. Писателя, сценариста и режиссёра. Тебе нельзя показать свою настоящую реакцию. Никакой вампиромании, улыбнись ещё разок и выйди отсюда. Твои дела в этой конторе закончены.

Ника села в машину и посмотрела на Карасёва, который устраивался поудобнее, кряхтя и пристёгиваясь.

– Слушай, Михалыч, а ты хоть одну мою книгу прочёл?

– Не. Я не любитель такой литературы. Без обид.

– Какой – такой?

– Ну… такой. Современной.

Ника почувствовала усталость. Кажется, она устала быть человеком. вовремя появился в её жизни Данил. Чтобы в очередной раз убедиться, что Данил не приснился ей, Ника потрогала руку в том месте, где под пластырем заживали дырочки. Задрала рукав и прощупала ткань лейкопластыря. Нет, это был не сон. Вот они, затянулись корочкой. За месяц от них может не остаться ни следа. Или останутся едва заметные пятнышки. У Ники была отличная регенерация кожи. Всё заживало, как на собаке. Быстрее, чем у Веги, наверное.

– Что у тебя там? – спросил Михалыч.

– Ничего особенного. Собака поцарапала.

– На сгибе локтя? Там кровь обычно берут.

– Не выдумывай, кровь берут выше.

– Ника, ты точно ничего не хочешь мне рассказать? – с нажимом на «точно» спросил Карасёв.