Андрей Белянин - Сотник и басурманский царь

А ведь Бирминдулла справлялся!

Чёткой военной поступью идёт по паркету государев адъютант, шаг печатает. Под мышкой папка со срочными донесениями, лицо волевое и строгое, на груди Аннинский крест. Подошёл адъютант к личному кабинету царя, подумал-подумал, постучал решительно и внутрь шагнул.

В кабинете государь император с матушкой царицей за позолоченным столиком сидят, кофе кушают. Два лакея опытных им то сахарку подсыплют, то молочка дольют, то печенье английское имбирное, с изюмом да шоколадом на блюдечке предложат. Царь-то чёрный пьёт, а царица больше молоком, аж до кремового цвету разбавляет. Душевно пьют, размеренно…

Поклонился адъютант, понимает, что не вовремя, но служба превыше всего!

– Прошу прощения, ваше величество! Получено срочное донесение.

– Извини, душечка, – царь жене улыбнулся и адъютанта поманил: – Ну что там у тебя ещё, докладывай.

– Письмо от нашего разведчика: басурмане разбиты! Их попытка украсть с целью… мм… воздержусь от уточнения, русских подданных женского пола для пополнения, пардон, гарема басурманского владыки – полностью пресечена силами ваших верных казаков!

– Ага! – Государь обрадовался, чуть сахарницу на себя не опрокинул. – Что я тебе говорил, душечка? Один атаман против девяти иноземцев на кулачках бился и победил! А тут какие-то непонятные басурмане да против наших казаков… Тьфу!

– Ах, Александер, ты чуть не попадай в свой кофе.

– Наградить! Всех героев наградить медалями и… и чем там ещё?

– Многие казаки мечтают об отпуске, – предложил адъютант, папку захлопывая. – У них бессрочная служба на южных рубежах и…

– Молодцы, герои, богатыри! Но отпуск не дам. Не та сейчас политическая обстановка во Франции и Германии. Кстати, во многом благодаря тому же атаману…

– Но ведь он уже загладить свою вину, – мягко укорила царица.

– Хорошо, хорошо, милая. Приказ о его переводе в Сибирь сохранился?

– Так точно, вот он. – Адъютант передал государю исписанный лист гербовой бумаги с печатью.

– Всё, загладил так загладил. – Царь кофе допил и собственноручно приказ на мелкие кусочки разорвал. – А послов новых нам так и не прислали. Ну и бог с ними, пусть хоть эмбарго накладывают, без их крохенбахена да божоле обойдёмся…

А вечером поздним басурманский отряд воеводы на привал устроился. Костёр развели, руки погрели, перекусили чем аллах послал. Всех пленных в одну кучу согнали, водички попить дали из реки, но более ничем не потчевали, самим мало было. Бедного Юсуфа тоже к девушкам толкнули, не отдельно же его сторожить? Да так толкнули хорошо, что влетел он носом в спину всё той же дочки сотниковой. Та в горячке да раздражении коленом ему сдачи заехала…

– Выпустите меня! – взвыл горячий кавказский юноша. – Или убейте, как мужчину!

– Какой ты мужчина, щенок? – презрительно бросил ему Карашир, мстя за шишку на затылке. – Сиди тут. Твоё место рядом с женщинами…

Посмеялись над ним басурмане и в сторонку отошли, но за пленниками наблюдают, мало ли что связаны, вдруг да сбегут? Встал юноша возле девушек, уши пламенеют, лицо бледное, куда со стыда деваться, не знает. Одно знакомое лицо – эта девушка, которую спасти пытался. Не подумав, шагнул он к ней поближе…

– Отвались от меня, разбойник! – рявкнула сотникова дочка.

– Я не разбойник!

– Ага, слышали? Не разбойник он? – Ксения к остальным обернулась. – А кто он тогда?!

– Да все они так говорят, – загомонили станичницы, перебивая друг друга. – Как в набег, так джигит, а как по морде – так бежит! Правильно, Ксюшка, бей его! Эх, жаль руки связаны… А если плюнуть? А если все плюнем, утонет ведь, правда?!

Смотрят на них басурмане, смеются меж собой, хоть какое-то бесплатное развлечение.

– Я… я не… – то краснея, то бледнея, искал Юсуф нужные слова и не мог найти. – Э-э, что с вами говорить, вы всё равно не поймёте!

– Конечно, куда уж нам… – ещё более завелась Ксения. – Мы девушки тихие, скромные, не городские, дальше своей улицы не гуляем. Это ты с дружками-разбойниками к нам в станицу в гости пришёл, да? Леденцами да пряниками всех угостить хотел, а мы, глупые, и не поняли?!

– Это была священная война! Я джигит, и мы с дядей Сарамом хотели биться за справедливость! А ты в меня первая палкой кинула!

– Палкой? Валиком для белья, горец ты необразованный… Жаль не попала!

– Да откуда ему знать про валик-то, – поддержали девушки. – Он небось отродясь себе бельё не стирал! А зачем ему? Такой джигит себе завсегда новые подштанники награбит!

Так вот на тот шум из тени густой ночной тихим шагом ведьма вышла. Дала басурманским воинам знак помолчать, а сама с улыбкой змеиною к перепалкам пленниц прислушивается.

– Хватит врать уже! – дочка сотникова сердится. – Хотели вместе с басурманами наших девушек в полон увести? В этом твоя священная война? С нами? Ну вот они и уводят нас! И тебя заодно вместе с нами! Получил?

– Я бы не попал в плен, если бы не полез спасать тебя! – в запале выкрикнул Юсуф.

– А я тебя просила меня спасать? Просила?!

Не выдержала Агата, вперёд шагнула, встала перед пленниками, словно статуя готическая, черная да страшная. Все и замолчали сразу. Ведьма руку протянула, медальона своего зелёного прикоснулася и заметила:

– Ах, какие у нас тут пылкие голубки, так и воркуют! И о чём же спор, дети мои? Мальчик не оправдал надежд девочки? Девочка сердита, ай-ай-ай, какой он нехороший разбойник… Ну ничего милая, привыкай. Мужчины, они все такие…

Посмотрела на Юсуфа пристально, улыбнулась ему даже с состраданием.

– А ты, мальчик? О да, твою гордую душу здесь не понимают! Они даже слушать тебя не хотят, а ведь ты точно знаешь, что прав! Тебя ведь так воспитали: мужчина всегда прав! Иначе и быть не может, точно? Ну ничего, я вам помогу. Я дам вам время разобраться в себе. Теперь вы до-о-олго будете вместе…

Щёлкнула ведьма пальцами, и в один миг спали с юноши и девушки верёвки! Но не успели они даже осознать свою свободу, как в то же мгновение стальная цепь сковала их запястья…

– И глаз с них не спускать! – приказала Агата изумлённым басурманам, развернулась и танцующей походкой человека, сделавшего гадость, растворилась в наступившей ночи.

…Это что ж мы опять про главного-то героя забыли, а? Унесли его два чёрта на плечах, словно колоду бесчувственную, да этим всё и кончилось? Вроде как, помнится, говорилось, что на кладбище унесли, на могилу положить, какое-то заклинание прочитать, а какое, и где это кладбище, и что с ним опосля того чтения заклинательного будет – непонятно…

Само собой, ведьме Агате в сто раз проще было бы лично обряд чёрный колдовской над сотником произвести, чем на своих недалёких помощников сию задачу перекладывать. Однако, видать, и впрямь только на кладбище его вершить можно было, но для этого пришлось бы ей свои планы рушить, басурманского воеводу из виду выпускать, а вдруг бы он взял и утёк?