Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II

Джон Картрайт – хвастун и шут гороховый. Саймон не изменил бы своего о нем мнения до самой смерти.

Но, оказывается, у этого парня хороший вкус на места для романтических встреч.

– Да просто наткнулся как-то, – пробормотал он. – Повезло, наверное.

Изабель не сводила взгляда с невероятно гладкого зеркала воды.

– Это место напоминает мне ферму Люка, – негромко заметила она.

– Мне тоже, – отозвался Саймон.

В той, другой жизни, в той, которую он едва помнил, они с Клэри провели немало долгих счастливых дней в летнем домике Люка, где-то в глуши. Брызгались в озере, валялись на траве, придумывали клички облакам…

Изабель повернулась к нему. Куртка Саймона лежала между ними на траве вместо скатерти. Не очень большая скатерть: даже наклоняться не придется, если он захочет дотянуться до девушки.

И как раз этого Саймон сейчас и хотел. Больше всего на свете.

– Я много об этом думала, – сказала Иззи. – О ферме, об озере…

– Почему?

– Потому что там я тебя чуть не потеряла, – мягко произнесла она. – Точнее, думала, что потеряю тебя. Но все-таки вернула.

Саймон понятия не имел, что сказать. Слова не шли на язык.

– Хотя это совершенно неважно, – куда суровее заявила Изабель. – Ты ведь даже не знаешь, о чем я говорю.

– Я знаю, что там случилось.

А именно: Саймон вызвал Разиэля, и ангел ему действительно явился.

Он хотел бы это помнить. Хотел бы помнить, каково это – разговаривать с ангелом. На что это похоже.

– Тебе Клэри рассказала, – бесцветным голосом заметила она.

– Да.

Тема Клэри Изабель немного напрягала. Она определенно не желала слышать ничего о том, как Саймон провел это лето с Клэри. О том, как они лежали бок о бок на траве в Центральном парке и обменивались воспоминаниями: Саймон описывал то, что помнил сам, а Клэри рассказывала, как все было на самом деле.

– Но ее там даже не было, – недовольно сказала Иззи.

– Самое важное-то она знает.

Изабель мотнула головой. Потом потянулась через куртку и положила руку на колено Саймона. В ушах загудело так, что он едва расслышал следующие ее слова.

– Раз ее там не было, она не знает, как храбро ты держался. Она не знает, как я за тебя боялась. Вот что самое важное.

Повисла тишина. Но она не была натянутой или неуместной. Наоборот, Саймон вдруг понял, что в этой тишине может услышать то, чего Изабель не сказала – и чего ей даже не нужно было говорить. И может ответить ей точно так же, без слов.

– На что это похоже, – полюбопытствовала девушка, – ничего не помнить? Как чистая доска?

Ее теплая рука все еще лежала у него на колене.

До сих пор Изабель никогда его об этом не спрашивала.

– Не совсем. – Саймон попытался объяснить: – Скорее как… двойные видения. Словно одновременно помнишь о двух совершенно разных событиях. Иногда более реальным кажется одно воспоминание, иногда – другое. Иногда все вообще размыто.

– Но ты понемногу вспоминаешь.

– Кое-что, – согласился он. – Джордана, например. Я многое о нем вспомнил. Вспомнил, как заботился о нем. Как… – Саймон тяжело сглотнул. – Как потерял. Помню, как мама жутко меня боялась, когда я был вампиром. И кое-что о том, как похитили маму Клэри. Мы с ней были друзьями еще до того, как все это завертелось. Для Бруклина это нормально.

Он остановился, заметив, что Изабель помрачнела.

– Ну конечно. Клэри-то ты помнишь.

– Все не совсем так.

– Не совсем так – это как?

Саймон даже не задумался, что делает. Он просто сделал это.

Взял Изабель за руку.

И девушка не отняла ее.

Он не очень-то был уверен, что сумеет объяснить, – слишком уж все еще путалось в голове, – но попытаться должен.

– То, что я вспоминаю в первую очередь, не всегда важнее того, о чем я не могу вспомнить. Порой вообще всплывают какие-то случайные вещи. А иногда… Не знаю даже, как сказать… Иногда мне кажется, что самое важное вспомнить будет труднее всего. Воспоминания погребены под землей, как динозавры, и приходится их откапывать. Что-то лежит у самой поверхности, а что-то зарыто на мили в глубину.

– То есть ты хочешь сказать, что я зарыта на мили в глубину?

Саймон крепко сжал руку девушки.

– Думаю, ты где-то в самом центре Земли.

– Ты такой странный .

– Стараюсь.

Изабель переплела свои пальцы с пальцами Саймона.

– Знаешь, я тебе завидую. Иногда. Завидую, что ты способен забыть.

– Шутишь? – Саймон не хотел даже понимать, что она только что сказала. – Ты хотела бы забыть все, что у тебя есть? Всех своих знакомых? Вычеркнуть их из своей жизни?

Изабель оглянулась на озеро. Медленно моргнула.

– Иногда люди уходят сами, хочешь ты того или нет. И порой это ранит так сильно, что проще всего забыть об этом человеке навсегда.

Ей не потребовалось называть имя. Саймон сам это сделал.

– Макс.

– Ты его помнишь?

Он даже не подозревал, как печально на самом деле звучит надежда.

Саймон помотал головой.

– Хотел бы. Но нет.

– Тебе о нем Клэри рассказала. – Это был не вопрос. – И о том, что с ним случилось.

Он кивнул, но девушка по-прежнему не сводила взгляда с воды.

– Тогда ты знаешь, что он умер в Идрисе. И порой мне хочется быть здесь. Здесь я… словно бы ближе к нему. А порой мне хочется стереть это место с лица земли. Чтобы сюда больше никто никогда не пришел.

– Мне очень жаль, – сказал Саймон, невольно ловя себя на мысли, что эти три слова – самые бесполезные на свете. – Хотел бы я сказать хоть что-нибудь, что могло бы тебе помочь.

Девушка повернулась к нему.

– Ты уже сказал, – прошептала она.

– Что?

– После того как Макс… Ты… ты кое-что сказал. И помог мне.

– Иззи…

– Да?

Вот он, момент истины! Миг, когда разговоры превращаются в молчаливые неотрывные взгляды, а взгляды неизбежно сменяются поцелуями. И все, что нужно сделать, – лишь немного наклониться вперед и отдаться на волю судьбы.

Саймон отстранился.

– Нам, наверное, пора возвращаться в Академию.

Изабель снова издала тот самый звук – шипение рассерженной кошки, – и бросила в него кусок козинака.

– Да что с тобой такое? – рявкнула она. – Со мной-то все в порядке, это я точно знаю. И ты был бы полным придурком, если бы не хотел меня поцеловать. А если это такая идиотская игра, то ты зря тратишь время. Потому что, поверь мне, я знаю, когда парень хочет меня поцеловать. И ты, Саймон Льюис, этого хочешь. Так что происходит?

– Понятия не имею, – признался он и, как бы смешно это ни звучало, ни капельки не соврал.

– Это все твои дурацкие воспоминания? Неужто ты и правда все еще боишься, что не сможешь соответствовать той потрясающей версии самого себя, о которой ты забыл? Или ты хочешь, чтобы я рассказала все, в чем ты не такой уж потрясающий? Ну так я расскажу. Во-первых, ты храпишь.