Морин Джонсон - Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга II

Хотя он надеялся, что до этого не дойдет.

– Признайтесь, неужели вы и вправду совсем не боитесь? – ухмыльнулся Джон. – Разве кто-то еще помнит, когда в последний раз простец проходил через Восхождение? По-моему, все это как-то нелепо. Да сами подумайте: один глоток из Кубка, потом – пуф! – и Льюис – Сумеречный охотник? Так просто? Смехота!

– А мне вот это не кажется смешным, – мягко заметила Жюли.

Все замолчали. Мать Жюли была обращена во время Темной войны. Один глоток из Проклятого Кубка Себастьяна – и она стала Помраченной. Не человек – оболочка, ничего более. Просто манекен, способный только на то, чтобы выполнять жестокие приказы Себастьяна.

Так что все они знали, чего может стоить один глоток.

Джордж откашлялся. Он не мог выдерживать мрачную атмосферу больше тридцати секунд – и вот по этой его особенности Саймон точно будет очень скучать.

– Ну, лично я вполне готов потребовать то, что положено мне в силу происхождения, – весело заявил Джордж. – Как думаете, я сразу стану невыносимо высокомерным, как только глотну из Кубка, или потребуется какое-то время, чтобы сравняться с Джоном?

– На самом деле это не высокомерие, – усмехнулся Джон, и от этой шутки вечер, кажется, вернулся в прежнее русло.

Саймон старался сосредоточиться на дружеской болтовне и изо всех сил пытался выбросить из головы слова Джона и не думать о том, не стоит ли и вправду потратить оставшееся время на трезвое обдумывание своих «альтернатив».

А какие у него вообще альтернативы? Разве он может просто отказаться от всего – после двух лет учебы в Академии, после всех изматывающих тренировок, на которые у Саймона хватало сил только потому, что он клялся себе снова и снова: он непременно станет Сумеречным охотником? Разве он может разочаровать Клэри и Изабель? А если он это сделает, то разве они смогут когда-нибудь снова его полюбить?

О том, что станется с его друзьями и родными, если на церемонии что-то пойдет не так и он погибнет, Саймон предпочитал вообще не думать. Хотя в этом случае любить им будет уже некого.

Точно так же он старался не думать об остальных людях – тех, которые тоже его любили и которых, по Закону Сумеречных охотников, Саймон поклянется никогда больше не видеть. Его мама. И сестра.

До сих пор Саймон думал, что это невыносимо грустно – когда тебя никто не ждет домой, как Марисоль и Сунила. Но, может быть, даже легче уходить, не оставляя за собой никого и ничего. Джордж вообще счастливчик: его приемные родители – настоящие Сумеречные охотники, пусть и никогда не бравшие в руки меча. Он по-прежнему может ездить домой на воскресные обеды; ему даже имя менять не обязательно.

В последнее время Лавлейс часто его поддразнивал, заявляя, что у Саймона вообще не должно быть проблем с выбором нового имени.

– Чем тебе «Лайтвуд» не нравится? И кое-кому тогда вообще не придется менять фамилию… – то и дело заявлял он. Саймон в такие моменты предпочитал упражняться в глухоте.

Но втайне даже от самого себя, заливаясь румянцем, он думал: «Лайтвуд… Может быть». Когда-нибудь. Если он вообще посмеет на это надеяться.

Но новое имя ему все равно нужно было придумывать – имя Сумеречного охотника, имя его новой сущности, столь же непостижимой, сколь, по большому счету, непостижимым было все происходящее.

– Э-э-э… Можно войти?

В дверях стояла худенькая девушка в очках, лет тринадцати на вид. Кажется, ее звали Милла, хотя Саймон не был в этом уверен – новый поток в Академии оказался очень большим, и новички так часто таращились на Саймона издалека, что он совершенно не рвался с ними знакомиться. У гостьи, тем не менее, вид был решительный и одновременно смущенный – похоже, даже спустя несколько месяцев девушка из простецов не могла поверить, что действительно попала в Академию.

– Это же не частная собственность, – отозвалась Жюли. Голос ее звучал даже надменнее обычного – ей нравилось показывать свое превосходство над новенькими.

Девушка, явно нервничая, подошла к ним. Саймон невольно задумался, как такая малышка попала в Академию, – и смутился собственным мыслям. Он знал, как опасно судить по первому впечатлению. Особенно учитывая, каким два года был он сам – таким тощим, что ему подходила только девчоночья форма.

«Ты думаешь как Сумеречный охотник», – упрекнул себя Саймон.

Забавно: эти слова прозвучали как что-то не очень хорошее.

– Он сказал передать это вам, – прошептала гостья, сунула Марисоль в руку свернутую бумажку и быстро пошла обратно. Похоже, Марисоль успела стать кумиром юных простецов.

– Кто сказал-то? – встрепенулась она, но девушки уже и след простыл. Марисоль пожала плечами и развернула записку. Прочла – и совершенно изменилась в лице.

– Что там? – заинтересовался Саймон.

Марисоль покачала головой.

Джон взял ее за руку. Саймон подумал, что она сейчас ударит Картрайта по руке, но вместо этого девушка только крепко ее сжала.

– Это от Сунила, – злым напряженным голосом произнесла Марисоль. Передала записку Саймону. – Видимо, следует понимать это так, что он «просчитал возможности».

«Я не могу этого сделать, – гласила записка. – Знаю, что это решение, скорее всего, превращает меня в труса, но я не могу отпить из Кубка. Я не хочу умереть. Прости. Попрощайся со всеми за меня, ладно? И удачи тебе».

Записка шла по кругу, из рук в руки, словно каждому нужно было непременно увидеть эти слова, прежде чем окончательно в них поверить. Значит, Сунил удрал.

– Мы не можем его винить, – подытожила Беатрис. – Каждый должен сделать выбор сам.

– Я могу, – нахмурилась Марисоль. – Из-за него мы все теперь смотримся по-уродски.

Саймону показалось, что злится она вовсе не поэтому – или не только поэтому. Он сам, впрочем, тоже злился – но не из-за трусости Сунила и не из-за его предательства. Саймон злился потому, что он так старался не думать о том, что могло случиться, о том, что он, возможно, упускает свой последний шанс уйти, – а Сунил своим поступком перечеркнул все эти попытки.

Он поднялся.

– Мне надо подышать свежим воздухом.

– Компания нужна? – поинтересовался Джордж.

Саймон помотал головой, зная, что отказ не обидит Лавлейса. Еще и поэтому они были такими хорошими соседями – каждый знал, когда другому нужно побыть в одиночестве.

– Увидимся утром, ребята, – попрощался Саймон.

Жюли с Беатрис улыбнулись и помахали на прощание – мол, «спокойной ночи», – и даже Джон изобразил что-то вроде кривого салюта. Одна только Марисоль не подняла головы. Наверное, боится, что он тоже сбежит, предположил Саймон.

Он хотел было уверить ее, что на это у него нет никаких шансов. Хотел поклясться, что утром предстанет вместе со всеми в Зале Совета и будет готов приложиться к Кубку. Но клятва для Сумеречного охотника – дело серьезное. Не стоит обещать, если не уверен на двести процентов.