Кира Измайлова - Дикий дракон Сандеррина

– Перестань, Тродда! – вмешался Сарго, явно оценив мой взгляд. Подозреваю, им можно было плавить металл не хуже драконьего пламени. – Это уже слишком. Перчатки как перчатки, не зачарованы, внутри тоже ничего не спрятано. Оставь! И так времени сколько потеряли…

– Будь по-твоему, – поджала она губы и сняла с себя тонкую цепочку. – Но я еще не закончила с мерами предосторожности. Нашему провожатому придется потерпеть легкие неудобства.

С этими словами Тродда накинула цепочку мне на шею и легонько потянула. Мне показалось, будто на горле у меня затянулась удавка, правда, сразу же расслабилась.

– Вот так, – удовлетворенно сказала чародейка и концом той же цепочки, непостижимо удлинившейся, спутала мне щиколотки. – Теперь, Санди, вы не сможете далеко уйти и на лошадь тоже не вскарабкаетесь. Разве что она ляжет, а вы сядете боком, по-дамски.

– Благодарю за идею.

– Учтите, чем сильнее вы удалитесь от нас с Сарго, тем сильнее станет затягиваться цепочка, – предостерегла она. – Она не из простого металла, порвать или перепилить ее не выйдет, не пытайтесь. И, право, не стоит проверять, что случится с вашей шеей, если вы решите скрыться от нас… за поворотом.

– Санди, мы вынуждены пойти на это, – примирительно сказал Сарго. – Да, мы чародеи, но без вас дорогу не найти, а вы явно настроены решительно… Придется потерпеть.

– За доставленные мне неудобства с вас еще треть гонорара, – сообщил я и покосился на Тродду, откинувшую полог тента на драконьем возу. – Хм?

– Поедете здесь, – пояснила она, улыбаясь. – Со всем возможным комфортом. Пол мы сейчас высушим, а вонять от этой скотины не воняет. Во всяком случае, запаха не больше, чем от лошадей с волами.

– Да, в фургоне сухо, тепло, – кивнул Сарго, – вдобавок никто вас не услышит, об этом мы позаботились.

– А как я предупрежу вас, когда замечу поворот?

– Не услышит никто, кроме нас, – поправила супруга Тродда.

– Возчики с охранниками могут заметить мое отсутствие.

– Не заметят.

– Они тоже… – Я покрутил пальцами в воздухе. – Слегка одурманены? Не опасаетесь, что в момент опасности не успеете привести их в чувство? Или приведете, но они так оторопеют, что ничего не успеют поделать?

– Они вовсе не одурманены, – пояснил Сарго. – Просто не видят и не слышат лишнего. Это легко устроить. С посторонними зеваками сложнее, а с теми, кто всегда под боком, – никаких проблем.

– Удобно, – согласился я. – А как я, по-вашему, должен карабкаться на воз со связанными ногами? Вы меня подсадите?

Вместо ответа неведомая сила перебросила меня через задний борт, так что я упал на локти, пребольно стукнувшись при этом. Хуже того – оказался нос к носу с драконом и поспешил отползти.

– Прекрасно, – констатировал я, усевшись поудобнее. – А не могли бы вы бросить мне мою флягу? Клянусь, в ней нет напильника! И зелья, способного унести меня в неведомые дали, тоже нет, хотите – попробуйте сами.

Кто-то из них – видимо, Тродда – прицельно обдал меня струей ледяной воды.

– До вечера от жажды не сдохнешь, – любезно сказала она и завязала тент.

Делать нечего, я облизал руки и задумчиво обсосал насквозь промокшие рукава рубашки – в глотке-то пересохло. Потом перевел взгляд на дракона и сказал:

– Однако и влип же я…

Клянусь, дракон покосился на меня с сочувствием.

Воз скрипнул и покатился вперед с нешуточной скоростью: видимо, чародеи действительно выгладили дорогу, а волов погоняли всерьез.

Внутри было жарковато, и я решил было, что выглянуло солнце, но нет, наоборот – по брезенту то и дело принимался барабанить дождь. Жар исходил от дракона, сообразил я. Похоже, дело и впрямь неладно: когда я видел эту тварь у Веговера, ничего подобного не наблюдалось, а теперь… Теперь так и мерещилось: под грязно-бурой чешуей разгорается пламя. Пока оно еще не слишком яркое, это всего лишь тлеют угли в горне, но их жара уже достаточно для того, чтобы разогреть драконье тело до такой степени, что притронуться к нему – все равно что к натопленной печи. Что же будет, когда горн раскалится докрасна и огонь вырвется наружу?

«Если это случится рядом со мной, я даже понять ничего не успею», – успокоил я себя и занялся более насущными вещами.

Тродда не солгала – цепочка оказалась очень прочной. Порвать ее у меня не вышло, перетереть о звено драконьих оков за неимением чего-то еще – тоже. Несомненно, чародейка знала, как я развлекаюсь, и насмехалась над тщетностью моих попыток. Конечно, пока я этого не слышал, она могла хоть ухохотаться… Тем не менее желание удавить ее этой самой цепочкой становилось все сильнее и сильнее.

Пить хотелось все ощутимее, но она опять-таки была права: до вечера не умру. Хуже будет, если от жары и духоты у меня разболится голова – тогда я точно не смогу ничего придумать… Но пока обошлось: дурная тяжесть как пропала с ночи, так и не возвращалась. И хорошо, что я не попросил кроме фляги кисет. При чародеях я ни разу не курил, и это вызвало бы недоумение. Они не преминули бы проверить, обнаружили в кисете вовсе не накорри… Несомненно, Тродда легко догадалась бы, что это за снадобья, а я тем самым дал бы ей в руки отличный козырь. Легкую боль я стерпеть могу, но иногда… иногда случается такой приступ, что за пилюлю я на что угодно готов. Хоть на этом вот драконе жениться, хоть на Тродде – уже без разницы. Оставалось уповать на то, что в ближайшие сутки со мной ничего не случится…

Я устроился на полу и отогнул край брезента, чтобы впустить свежий воздух. Моя Гуш шла привязанной к следующему возу, я мог видеть ее на поворотах. Я даже насвистел бравурный мотив – призыв скакать со всех ног. Гуш вполне могла оборвать привязь и скрыться… если бы услышала меня. Но зачаровано было на совесть: возчик позади в упор смотрел на мою высунувшуюся из-под брезента руку и не видел ее, до Гуш не долетали звуки, а ведь слух у нее не хуже моего.

Хорошо еще, я успел ее оседлать, а расседлывать никто не стал. Все мои пожитки вроде бы на месте. С Тродды станется порыться в вещах, но вдруг обошлось? Или, по крайней мере, она ничего не выбросила в придорожную канаву и не присвоила. Деньги – пес с ними, но имелось там кое-что поважнее денег…

«Чародеи-то меня слышат», – вспомнил я и принялся напевать. Негромко, чтобы окончательно не пересохло в глотке, но отчетливо. Сплошь непристойные песенки, каковых я знал превеликое множество. Слух у меня отличный, музыкальный в том числе – чужую фальшь я слышу преотменно. Но вот сам попасть в ноты, увы, не в состоянии, а потому меня обычно предпочитают угощать за счет заведения, лишь бы я не подпевал веселой компании: перекричать-то я многих могу, но… Лучше не нужно.

Вряд ли Тродда краснела от этих песенок (наверняка слышала их побольше моего), но, надеюсь, к вечеру начала закипать. Правда, никто не просил меня заткнуться, и я понадеялся: вдруг она приглушила звук?