Эжен Лабиш - Соломенная шляпка и другие водевили

Минстенгю. Не выдумываю, а читаю то, что здесь написано!

Ланглюмэ (берет газету и читает). Покажи. «Открытие Эйфелевой башни состоится завтра, во Вторник пятого мая». (Радостно)

Минстенгю (с поднятым поленом). Что?

Ланглюмэ. Это старая газета. Ведь Эйфелева башня была открыта двадцать лет тому назад.

Минстенгю. Правда, верно! Так, значит, угольщица…

Ланглюмэ. Убита не нами, и мы невинны! А, друг мой! (Падают друг другу в объятия и с жаром целуются.) А я собирался тебя убить!

Минстенгю. И… я… тоже… тебя!

Ланглюмэ (освобождаясь от его объятий). О, какое я ощущаю облегчение. И вместе с тем, чувствую, что трезвею… (Вдруг вспомнил.) Постой!.. Постой! Ах, черт возьми! Но ведь ты… ты… ты знаешь, ведь я… я убил двух человек! Да, да!

Минстенгю. Да что ты?

Те же и Жюль, затем Потар.

Жюль (входя из двери слева, на втором плане). Сударь! Барыня приказала спросить у вас.

Ланглюмэ. Как? Ты не умер?

Жюль. Что вы?.. С какой стати?!

Ланглюмэ. Молодец! Вот тебе сто су!

Жюль. Это за то, что я не умер?

Ланглюмэ. Значит, погиб только один… Потар…

Потар (выходя с письмом). Еще раз благодарю вас.

Ланглюмэ (в сторону). И другой тоже… тоже жив. (Ему.) Ты жив? Ты не умер?

Потар. Что такое?

Ланглюмэ. Молодец! Вот тебе сто су.

Потар. Сто су?!

Ланглюмэ. Итого, два минус два — нуль! Значит, никто!

Минстенгю (в сторону). Боже ты мой, до чего у меня разболелась голова! Ужасно! (Идет в глубину и исчезает за занавесками.)

Те же и Норина.

Норина (входя). Это ужасно! Ужасно!

ВСЕ. Что такое? Что ужасно?

Норина. Минутка… моя кошка… бедная… Я сейчас ее увидела. Она лежит там без признаков жизни…

Ланглюмэ. О!..

Норина. О, я тебе этого никогда не прощу… и в особенности после того, что я только что узнала.

Ланглюмэ. Что ты узнала?

Норина. Где ты провел эту ночь? Ты и твой приятель?

Ланглюмэ. А где? Мне бы самому очень хотелось это знать… И мне и Мистенгю… (Ищет его глазами.) Куда же он девался, черт его побери!

Норина. Изволь, скажу… Я тебе это скажу… Вы устроили настоящую оргию… внизу, в первом этаже, у фабриканта ликеров и страшно там набезобразничали…

Ланглюмэ. Я?

Норина. Вы оба. (Протягивает ему бумагу.) Вот полюбуйся! Этот счет нашей соседки Моро ясно свидетельствует о вашем милом поведении. Слушай! (Читает.) «Три бутылки настойки на вишнях, за тем две таких же бутылки, настоенных на сливах».

Ланглюмэ (вспоминая). Ах, вот откуда эти косточки, которые мы нашли…

Норина (читая). «Кроме того, унесено: женский чепчик, женский же ботинок и накладка из светлых волос, принадлежащая барышне-конторщице».

Ланглюмэ. А! Понимаю, понимаю!..

Норина. И вот итог счета: шестьдесят четыре франка.

Ланглюмэ. Следовательно, с каждого по тридцать два франка. Куда же, черт возьми, провалился Мистенгю?

Норина. А вы, говорят, до такой степени напились, так одурели от всего выпитого, что пришлось вас отвести в чулан, где у них хранится уголь и там вас запереть.

Ланглюмэ. Да, ну вот теперь мне все понятно… Понятно!.. (Шарит по карманам.) Один кусок у меня еще остался… Я тебе объясню…

Норина. Нет. Сейчас мне некогда: сейчас нас у Потара ждут крестить. Но мы с тобой поговорим об этом сегодня вечером.

Ланглюмэ. Ого! Надо готовиться к бурной ночи!.. Ну, да я постараюсь, чтобы она меня простила.

Из-за занавески слышен храп.

ВСЕ. Что это такое?

Ланглюмэ. Черт возьми! Уж не привел ли я с собой, чего доброго, еще третьего лабадийца, а?

Жюль раздвигает занавески. На кровати, совершенно одетый, спит Мистенгю.

ВСЕ. Это опять он!.. Все он же!

Ланглюмэ. Да будет ли этому когда-нибудь конец! Уйдет ли он с моей постели? Дай мне мою трость!.. (Передумав.) Нет! Не надо его будить! Пусть себе спит! Жюль!

Жюль. Что прикажете, сударь?

Ланглюмэ (указывая на Мистенгю). Ты видишь этот… тюк… лишь только мы уйдем отсюда, наклей на нем ярлык с такой надписью: «Товар в Швейцарию в Женеву. Осторожно!»… и свези этот тюк на Страсбургский вокзал и сдай в товарное отделение. И смотри, вези его осторожно, не урони! Это лабадиец.