Алина Никонова - 99 глупых вопросов об искусстве и еще один, которые иногда задают экскурсоводу в художественном музее

Из вполне прозаического криминально-политического события, достойного лишь краткого упоминания в хронике дня, Давиду удалось создать практически античную трагедию. Картина потрясающе лаконична. В прежние времена, когда Давид создавал картины на типичные античные сюжеты, он никогда не поднимался до такого высочайшего уровня художественного языка. С искусствоведческой точки зрения трудно судить о том, насколько достоверно изображена рана, но художник явно сократил кровавые подробности, лишь обозначив разрез от ножа на груди и оставив несколько небольших кровавых пятен на простынях.

Как бы там ни было, «Смерть Марата» оказалась шедевром, вершиной, которую Давид смог достичь один-единственный раз в своей художественной карьере.

Неужели сам художник попал в кораблекрушение? Как же ему удалось спастись, да еще и вместе с картиной?

Чтобы написать правдоподобную картину о кораблекрушении, нет никакой необходимости утонуть самому.

Теодор Жерико. Плот «Медузы». 1819 г.

Эта картина, написанная в 1819 году (то есть практически ровно 200 лет назад), на мой взгляд, одна из самых устрашающих в истории мирового искусства. Если бросить на нее мгновенный взгляд, то она воспринимается как пирамида, составленная из тел мертвых и умирающих людей.

Вообще-то это один из примеров того, как произведение, написанное на злобу дня, фактически по горячим следам события, неожиданно приобретает символическое звучание и становится знаковым полотном мирового искусства, актуальным для любой эпохи и любого общества.

ТЕОДОР ЖЕРИКО. ПЛОТ «МЕДУЗЫ». 1819

В 1816 году вся Франция ужасалась, читая газетные сообщения о крушении недалеко от островов Зеленого мыса фрегата «Медуза». Общественность более всего возмутило поведение экипажа и капитана, а также коррупционная составляющая истории. Ходили слухи (весьма убедительные), что капитан получил это место по протекции, будучи совершенно некомпетентным моряком. В результате своей неопытности он посадил судно на мель, а когда ситуация стала критической, вместе с несколькими приближенными спасся в шлюпках, бросив пассажиров и матросов на погибающем корабле. Люди попытались спастись, соорудив плот, и в итоге их через две недели подобрало судно «Аргус». Из ста пятидесяти человек, остававшихся на «Медузе» после бегства капитана, в живых осталось только пятнадцать. Для начала XIX века это была катастрофа невероятных масштабов.

Как всегда, всеобщий ажиотаж подогревала пресса, живописуя и душевные переживания людей, не надеявшихся на спасение, и еще более зловещие подробности, вроде каннибализма, который, видимо, действительно имел место на плоту среди тех, кто отчаянно пытался выжить.

Однажды художнику в руки попала книга, написанная двумя выжившими матросами и, очевидно, масштаб трагедии захватил художника настолько, что он перенес его на холст. Жерико работал очень тщательно – встречался с выжившими моряками, делал зарисовки мертвых тел в моргах и больницах, не довольствуясь обычной работой с живыми натурщиками, и даже соорудил в своей мастерской копию плота в натуральную величину.

Сцена на картине изображает момент, когда люди на плоту заметили на горизонте приближающееся судно (тот самый героический «Аргус») и пытаются привлечь к себе внимание моряков, в то же время особо на это не надеясь. Художника очень занимал этот сложный психологический момент, когда умирающие люди на плоту одновременно и надеются на спасение, и боятся, что надежда может оказаться напрасной.

Критики позднее придирались лишь к тому, что мертвые и изможденные люди на картине Жерико выглядели чересчур мускулистыми и упитанными для тех, кто провел в море две недели без еды и воды. Впрочем, здесь надо сделать скидку на то, что он все же писал художественное произведение, а не документировал реальные события, и главным для художника было показать величие человека в борьбе с разбушевавшейся стихией – вполне романтический посыл. Естественно, для решения этой задачи не годилось изображать на плоту компанию оборванных доходяг, что, несомненно, и было в реальности.

Любопытно, что современники усмотрели в картине Жерико совершенно иной смысл, чуть ли не революционно-обличительный. «Плот «Медузы» воспринимался как вызов коррумпированному правительству Франции и несправедливому социальному устройству общества. Сам Жерико, видимо, не ожидал такого резонанса, решая, прежде всего, композиционные и живописные задачи логичного размещения в небольшом пространстве значительного числа персонажей.

А что, художника пустили в психиатрическую лечебницу, чтобы писать больных с натуры? Ну и времена!

Вообще-то Жерико заказали учебные пособия для будущих врачей. Должны же были в те времена психиатры как-то учиться различать болезни у пациентов.

Теодор Жерико. Цикл «Сумасшедшие». 1822–1823 гг.

Теодор Жерико, один из основоположников европейского романтизма в живописи, не очень хорошо известен широкой публике в нашей стране. Все объясняется очень просто – в музейных собраниях России его картин нет вообще. Хотя для истории мирового искусства, и особенно для искусства Франции, он является знаковой фигурой.

Но здесь речь пойдет об одном более позднем художественном цикле работ Жерико, с которым связана даже некая тайна, не разгаданная до настоящего времени. Художник был романтиком и обожал лошадей, поэтому на его самых известных портретных работах чаще всего присутствуют лошади и военные, тем более что начал свою карьеру он как раз в эпоху Наполеоновских войн и национального подъема французского народа. Это были типичные романтические портреты, где внешняя эффектность полностью исключала какие-либо психологические характеристики персонажей.

ТЕОДОР ЖЕРИКО. СУМАСШЕДШАЯ СТАРУХА. 1822–1823

Но в 1822 году, примерно за год до смерти, Теодор Жерико выполняет серию из десяти портретов пациентов клиники Сальпетриер. Сальпетриер считается одной из самых старинных французских больниц. Сейчас она входит в состав Университетского госпиталя, а открыта была еще в 1656 году по указу Людовика XIV как крупнейшая парижская богадельня, к которой позднее, в 1684 году, пристроили тюрьму для проституток (может, они тогда считали, что дам «с пониженной социальной ответственностью» надлежит лечить). С 1796 года в клинику начали поступать больные с психическими расстройствами, а врачи занялись экспериментами по их лечению. Но в целом в XIX веке это была крупнейшая в стране больница для женщин.