Эрик Кандель - Век самопознания. Поиски бессознательного в искусстве и науке с начала XX века до наших дней

Ральф Адольфс, Антонью Дамазью и их коллеги работали с одним пациентом, страдающим болезнью Урбаха – Вите. Ученые установили, что неумение этого человека распознавать проявления некоторых эмоций связано не с неспособностью испытывать эмоции, а с неспособностью разбираться в выражениях глаз – самого информативного признака страха. Причина же этой неспособности состояла лишь в том, что пациент (как и другие люди, страдающие этой болезнью) не концентрировал внимание на глазах других людей. Для передачи проявлений радости, напротив, рот нередко важнее глаз. Возможно, поэтому люди, страдающие болезнью Урбаха – Вите, лучше различают проявления положительных эмоций, чем страха.

Элизабет Фелпс и Адам Андерсон подтвердили, что повреждения миндалевидного тела нарушают способность оценивать мимические выражения, но не способность испытывать эмоции. Исходя из этого, они предположили: хотя миндалевидное тело активно у здоровых людей при различных эмоциональных состояниях и оно играет ключевую роль в распознавании эмоций, сами эти состояния производит не оно. Фелпс утверждает, что миндалевидное тело играет в эмоциональных реакциях преимущественно воспринимающую роль: анализирует и категоризирует сенсорную информацию, а затем подсказывает другим отделам мозга адекватный эмоциональный ответ на нее.

Дальнейшая работа с пациентами, страдающими болезнью Урбаха – Вите, показала: связи проводящего пути “что” зрительной системы с миндалевидным телом позволяют нам анализировать черты лиц и других частей тела, сигнализирующие об эмоциях. Эти признаки усиливают зрительную обработку эмоционально значимых стимулов. Вероятно, именно поэтому эмоционально выразительные изображения лиц, рук и тел на картинах Климта, Кокошки и Шиле привлекают наше внимание и производят более сильное впечатление, чем не столь эмоциональные стимулы, воспринимаемые и извлекаемые из памяти.

Миндалевидное тело активно взаимодействует не только с “лицевыми участками” коры, но и с множеством других структур мозга, и к его функциям относится не только регуляция индивидуальных эмоций, но и управление социальными функциями психики. Более того, как отмечал еще Дарвин в книге “О выражении эмоций у человека и животных”, мир наших эмоций тесно связан с миром наших отношений с людьми.

Основы социальных взаимодействий закладываются еще в младенчестве, а связь младенца с матерью сохраняет свое значение на протяжении всей жизни. Ральф Адольфс и его коллеги отмечают, что ключевое значение социальной среды для выживания индивида требует, чтобы мозг умел быстро акклиматизироваться и извлекать уроки из различных ситуаций. Миндалевидное тело играет принципиальную роль в обеспечении этих функций, связанную с его способностью оценивать эмоционально значимые стимулы. У других приматов, а также мышей и крыс повреждения миндалевидного тела проявляются прежде всего в неспособности распознавать угрожающие, необычные стимулы – от опасных змей до опасных людей. У людей же основные последствия таких повреждений проявляются в неадекватных реакциях на неоднозначные социальные сигналы и в неспособности реагировать на связанную с определенными ситуациями угрозу. Сложная сеть связей с другими отделами мозга позволяет миндалевидному телу получать неоднозначные сигналы и разбираться в них. Это помогает нам взаимодействовать с другими людьми.

Как обрабатываются бессознательно воспринимаемые эмоциональные аспекты лиц? И одинаково ли представлены в мозге сознательные и бессознательные эмоции? Амит Эткин из Колумбийского университета и его коллеги исследовали сознательные и бессознательные реакции испытуемых на нейтральные мимические выражения и выражение страха. Экспериментаторам помог Пол Экман, составивший каталог из 100 тыс. выражений и вслед за Дарвином продемонстрировавший, что 6 основных выражений (радости, страха, отвращения, гнева, удивления и грусти) воспринимаются почти одинаково всеми людьми, независимо от их пола и культуры.

Эткин полагал, что испуганные лица должны вызывать сходные реакции у всех студентов, согласившихся участвовать в исследовании, независимо от того, воспринимали они стимулы сознательно или бессознательно. Сознательного восприятия он добивался, достаточно долго демонстрируя испытуемым испуганные лица, чтобы те могли задуматься о том, что они видят, а бессознательного – демонстрируя те же лица настолько быстро, что участники эксперимента не могли сказать, какое выражение лица они только что увидели. Более того, они даже не были уверены, что на картинке было лицо.

Как и следовало ожидать, при демонстрации страха у испытуемых наблюдалась активация миндалевидного тела. Удивительно было другое: сознательное и бессознательное восприятие вызывало активацию разных отделов. Кроме того, испытуемые, показавшие высокий уровень общей тревоги, сильнее реагировали на бессознательно воспринимаемые лица. Бессознательное восприятие испуганных лиц сопровождалось активацией базолатерального ядра, в которое поступает основная часть направляемой в миндалевидное тело сенсорной информации и которое служит главным посредником во взаимодействии миндалевидного тела с корой больших полушарий. Сознательное же восприятие испуганных лиц активировало верхний отдел миндалевидного тела, включающий его центральное ядро. Оно посылает информацию в некоторые части автономной нервной системы и задействовано в возбуждении и защитных реакциях.

Эти интереснейшие результаты показывают, что в сфере эмоций, как и в сфере восприятия, один и тот же стимул может восприниматься сознательно и бессознательно. Кроме того, они подтверждают на биологическом уровне выводы психоанализа о важности бессознательных эмоций. Эти результаты согласуются с предположением Фрейда, что страх, вызываемый представленным воображению стимулом, может действовать сильнее, чем страх, вызываемый сознательно воспринимаемым стимулом. Сознательно воспринимая изображение испуганного лица, даже встревоженный человек может верно оценить, представляет ли данное изображение угрозу.

Эмоции – не только субъективные ощущения и дополнительное средство социальных взаимодействий. Это ключевой элемент краткосрочного и долгосрочного планирования. Чтобы ставить общие цели, нам необходимы и эмоции, и другие когнитивные функции. Даже простые когнитивные функции восприятия, такие как умение распознавать людей или отличать их друг от друга, тесно связаны с эмоциями и чувствами.