Array Коллектив авторов - Притяжение Андроникова

То, что работа, действительно, удалась, я понял много позже, когда увидел телевизионный фильм, где была использована наша радиопередача.

Что касается взаимоотношений за пределами работы, расскажу об одном забавном случае. Однажды мы сделали радиокапустник, в котором я осмелел и поздравил литературную редакцию голосом Андроникова. Ираклий Луарсабович услышал и очень удивился, стал расспрашивать нашего редактора Владимира Сорокина:

– А когда это Вы меня записали, Володя? Странно, не могу припомнить, чтобы я такое говорил…

– Да это не Вы, Ираклий Луарсабович. Это Женя нахулиганил!

Андроников отреагировал очень живо:

– А! Двойник мой, значит. Прикидывался! Хорошо прикинулся, молодец. Точно схватил интонацию!

Чувство юмора у него было замечательное. Помню, мне не сразу далось произношение его имени и отчества, и, когда в очередной раз я споткнулся об это препятствие, он сам пришёл мне на выручку:

– Зови меня просто – ЛуарБАБАсович! С тех пор я так к нему в шутку и обращался. По-человечески он был просто изумителен! В поздние годы, к сожалению, тяжело болел. Бывало, с трудом переворачивал страницы текста и ужасно стеснялся этого. Но болезнь не испортила его, он не замкнулся и старался работать до последнего. Что и говорить, человек – кремень.

Когда показывали его передачи, я, подобно многим, засиживаясь у телевизора, попутно ловил себя на одной и той же мысли: «Сколько интересного, сколько важного я пропустил!». О чём бы он ни рассказывал, это всегда было удивительно современно, увлекательно, красиво. Познания его были просто феноменальными. Вместе с тем у него были и чисто актёрские находки.

А вот стихи, напротив, он читал чрезвычайно просто. Это стремление к простоте, на мой взгляд, объяснялось тем, что он полагал: всё уже сказано поэтом, задача чтеца в том, чтобы донести мысль автора до слушателей, но не приукрашивать её. И это всегда вызывало отклик.

У него было ещё одно исключительное качество телеведущего: он умел вовремя остановиться. Умел так заинтриговать телезрителей, чтобы заставить их с нетерпением ждать продолжения. Он владел этим тонким приёмом мастерски. Мог поставить точку там, где, на самом деле, точки нет, подразумевая: «Об этом в другой раз!» И ты знал, что непременно постараешься не пропустить следующую передачу.

Как никто другой, Андроников владел понятием жанра. «Надо чувствовать жанр, – он всегда говорил мне об этом. – Вне жанровости не существует произведение искусства». Всё, что делал Ираклий Луарсабович на эстраде, радио и телевидении, было в согласии с жанром, невероятно талантливо и органично. Он был творцом своего собственного неповторимого жанра.

Его образ человека фундаментального, мужественного и доброго навсегда запечатлелся в моей памяти. Я очень его любил. Подобных ему в жизни встречать мне больше не доводилось.

Высочайшей степенью популярности и признания среди людей моего поколения было, когда одно произнесение фамилии, даже без имени перед ней, не требовало пояснений… Можно было просто сказать: Ираклий Андроников, и тот, кто когда-либо видел или слышал этого великого исследователя – писателя и рассказчика – не спросит, о ком идёт речь. Поэтому хочется вспомнить о нём и при случае сказать своим нынешним («иных уж нет, а те далече») друзьям и собеседникам: «А я ведь видел и вживую слышал Ираклия Андроникова». До того счастливого случая, проходя офицерскую службу в отдаленных от цивилизации высокогорных гарнизонах Закавказья, мы с женой старалась не пропустить ни одной радиопередачи, в которой свои рассказы читал Ираклий Андроников. На московской волне наших радиоприемников он всегда был самым желанным гостем. Позже, в конце 60-х, наконец, и у нас в горах появилась возможность принимать телепередачи из Тбилиси и Москвы. По вечерам в моей комнатушке у небольшого «голубого экрана» воронежского «Рекорда» телепередачи «Ираклий Андроников рассказывает» собирали не только нашу семью, но и друзей-офицеров, соседей, знакомых. Особенное восхищение у всех нас вызывал изумительный рассказ Ираклия Андроникова о его неудачно-комичном дебюте в качестве музыкального лектора – «Первый раз на эстраде». А с каким знанием дела он говорил о многих деятелях культуры, о музыке… Такое не забывается…

Нетрудно понять, каким счастьем для меня с женой, отпускников в Москве, было в 1968 году (подумать только: сорок пять лет назад!) достать билеты в Концертный зал имени П. И. Чайковского на литературный вечер Ираклия Андроникова. Мы, как и вся громадная аудитория, затаив дыхание, внимали каждому слову, ловили каждый жест и, казалось, каждый звук великого Мастера слова. Рассказывая об известных писателях и артистах, таких, как Самуил Маршак, Алексей Толстой, Александр Фадеев, Василий Качалов, Александр Остужев, он в них полностью перевоплощался, раскрывая непростые характеры своих героев и даже особенности их мышления. В устных рассказах Андроников точно воспроизводил осанку, жест, мимику, передавал даже интонацию и тембр голоса его героев. Кому удавалось видеть и слушать Андроникова в зрительном зале, или перед боями на Калининском, в горах на Закавказском фронте, или в дружеском застольном кругу, или с экрана телевизора (он был основоположником жанра телевизионного рассказа), прекрасно понимали: перед ними был Волшебник, каких сейчас на эстраде и ТВ, к сожалению, нет.

В 80-е годы Ираклий Луарсабович тяжко болел и надолго исчез с «голубых экранов». Однако во время горбачёвской перестройки московское телевидение преподнесло почитателям «говорящего писателя» дорогой сюрприз – телепремьеру «Ираклий Андроников о русских тройках». И хотя на экране я не мог видеть любимого Мастера, но его каждая песня-исследование, песня-новелла о русской тройке стала настоящим открытием ещё одной неизвестной до сих пор грани огромного андрониковского дарования. Здесь были раскрыты неизвестные массовому телезрителю страницы не только русской поэзии, но гораздо больше – литературоведения, фольклористики, музыковедения, этнографии, истории. Ираклий Андроников трогательно рассказывал о преданной народной любви к коню и тройке. Опираясь на работы многих исследователей, он исторически связал творения известных и сейчас, к сожалению, позабытых замечательных русских поэтов и композиторов. Их песни пели Иван Козловский, Надежда Обухова, Лидия Русланова.

Когда я смотрел эту телепередачу, в моей памяти озарилась холодная поздняя осень 1972 года. Колонны военных грузовиков по бескрайней оренбургской степи возвращались в Грузию из Северного Казахстана, где «мобилизованные» солдаты помогали целинным совхозам вывезти собранный селянами, студентами и школьниками миллиард пудов в то время спасительного для страны целинного казахстанского зерна. Бессонными ночами было особенно тоскливо. Молоденький солдат-водитель Юрий, напряженно вглядываясь в засеребрённые ранними морозами контуры проселочных дорог, различал только стоп-сигналы под задними бортами впереди движущихся машин. Кажется, переговорили уже обо всём. Я думал лишь об одном: только бы парнишка не заснул. Я включил транзисторную «Спидолу». Неожиданно зазвучали позывные «Маяка», а за ними в кабину ворвалась раздольная песня: «Тройка мчится, тройка скачет…» Пел Сергей Яковлевич Лемешев. Как я благодарен той лемешевской тройке, которая подняла дух и помогла молодому водителю и мне преодолеть физическую и психологическую усталость!