Array Коллектив авторов - Притяжение Андроникова

И конечно, уже тогда Андроников рассказывал об Иване Ивановиче Соллертинском. Уже тогда рассказы о нем занимали совершенно особое место в его устном творчестве. Вероятно, с годами текст рассказов совершенствовался, обогащался, избавлялся от лишних подробностей, но образ Соллертинского сформировался уже тогда, чтобы затем пройти сквозь десятилетия и неизменно представать перед сменяющими друг друга поколениями слушателей Ираклия Андроникова.

Так неожиданно сомкнулись для меня вечер 1968 года на 1-й Аэропортовской в Москве и далекий ленинградский вечер на улице Рубинштейна.

За три с половиной десятилетия Ираклий Луарсабович Андроников стал известным ученым, популярным артистом. Его неутомимая деятельность следопыта и разведчика нашей культуры снискала ему подлинно всенародную известность.

Ираклий Андроников теперь уже не просто имя и фамилия, как тридцать пять лет назад.

Ираклий Андроников – это выдающееся явление советской культуры, целый комплекс представлений, неизбежно возникающий при упоминании этого имени у каждого сколько-нибудь интеллигентного советского человека.

Это и книги о Лермонтове, – одна из них, счастливо сочетающая в себе научную фундаментальность с подлинно артистическим блеском изложения, удостоена Государственной премии СССР; и собирающие огромную аудиторию выступления с устными рассказами в московском зале имени Чайковского, в Большом зале Ленинградской филармонии и в других крупнейших концертных залах страны. Это и увлекательные беседы о литературе и искусстве по радио и телевидению, и кинофильм с рассказчиком Андрониковым в главной и единственной роли, и все новые и новые поиски и находки. Поиски и находки – не это ли и есть самое главное? Пожалуй, нет. Самое главное – все-таки устные рассказы. Все-таки они!

Не сомневаюсь, что к шестидесятилетию Ираклия Луарсабовича Андроникова (оно исполняется в сентябре 1968 года) появятся статьи, в которых будут по достоинству оценены заслуги этого замечательного деятеля нашей отечественной культуры.

В своих беглых заметках я, естественно, не ставил перед собой такой задачи. Мне хотелось воспроизвести лишь некоторые живые черты юбиляра и прежде всего те, которые я имел возможность наблюдать в течение многих лет нашего знакомства.

Андроников учился в Тбилиси, начал свою деятельность в Ленинграде, а последние тридцать с лишним лет живет в Москве.

Как известно, за честь называться родиной легендарного эпического поэта Гомера спорили семь городов: Смирна, Хиос, Колофон, Саламин, Родос, Аргос и Афины.

За честь называться родиной Ираклия Андроникова могут поспорить по крайне мере три города – Тбилиси, Ленинград и Москва. Я имею в виду не место рождения, а город, породивший Андроникова как своего рода эпического поэта…

Мне как старому ленинградцу кажется, что родиной Ираклия Андроникова должен быть признан Ленинград.

Здесь, в Ленинграде, он не просто начинал работать. Здесь он формировался как художник и исследователь. Образы выдающихся деятелей культуры Ленинграда двадцатых-тридцатых годов дали пищу его оригинальному и неповторимому дару.

Поистине: Андроников – ленинградец!

Обо всем этом я думал теплым июньским вечером в Москве, слушая рассказы Ираклия Луарсабовича Андроникова.

Когда гости стали разъезжаться, я спросил Андроникова, помнит ли он тот ленинградский вечер на улице Рубинштейна.

Ираклий Луарсабович возмущенно всплеснул руками.

– Что за странный вопрос! – воскликнул он. – Как же я могу его не помнить! На квартире у Штейна под лестницей, когда я рассказывал вам о Толстом, Качалове, Жирмунском, Щербе. И конечно, о Соллертинском. Хотите знать точно, когда это было? – Я думаю, в тридцать третьем году.

– Это-то несомненно, что в тридцать третьем. Но когда именно?

Андроников на секунду задумался.

– Это было 12 февраля 1933 года. Ошибиться я не могу, потому что был в гостях у Штейна лишь однажды.

Признаться честно, я онемел. Андроников не только не забыл нашу ленинградскую встречу. Он помнил, когда она состоялась!

Но может быть, Ираклий Луарсабович просто пошутил надо мной?

Я стоял с таким глупо-растерянным видом, что меня пожалела Вивиана Абелевна, жена Андроникова.

– Напрасно вы удивляетесь, – снисходительно сказала она. – У Ираклия очень хорошая память на эти вещи. Хотя и не такая, как у Ивана Ивановича Соллертинского…

Его искусство своеобразно. Художественное чтение – это одно. А он и автор, и рассказчик, и актер-импровизатор. На телевидении он читает перед глазком телекамеры, но ведет себя как перед большой аудиторией. Он вдохновляется сию минуту, он заражает вас своим эмоциональным зарядом и, воодушевившись этим, идет дальше.

Интересен он нам и тем, что проникает за рамки профессиональной сферы. Зритель увлекается вместе с ним, следует за ним, чувствуя в Андроникове живость и реальность, свежесть и неожиданность, то ироничность, то теплоту и лиричность, и при этом всегда наблюдательность. Высоко ценятся и его устные рассказы, и литературные изыскания. Мне кажется, что любовь Ираклия Луарсабовича к музыке, Ленинградской филармонии, даже к самому залу как одушевленному предмету – это удивительно. Его эрудиция, знания, тяга ко всяким видам литературы вызывают огромное уважение.

В своей работе чтеца я делал какие-то поправки с учетом подмеченного у Андроникова. Вот, например, давно идут споры: должен ли рассказчик изображать читаемое, то есть играть, или он обязан академически произносить текст? Когда я слушал Андроникова, исполняющего свои произведения, я думал: а почему нельзя так же, например, читать Чехова или вести повествование от лица Антона Павловича? Почему не представить какой-то образ, не показать героя рассказа? В общем, Андроников натолкнул меня на мысль – не надо бояться некоторой театральности в рассказе. Надо быть читающим актером.

Большой зал Ленинградской филармонии. Шестидесятые-семидесятые годы прошлого века. Зал успешно и весьма плодотворно работает. В месяц не менее тридцати концертов, среди них больше половины – симфонических. В филармонии два превосходных оркестра. Старейший и самый известный в стране – Заслуженный коллектив Республики симфонический оркестр филармонии, который возглавляет первый дирижер СССР, мировая знаменитость Евгений Мравинский. С оркестрами работает замечательный дирижер Арвид Янсонс, с ними выступают выдающиеся советские дирижеры: Евгений Светланов, Кирилл Кондрашин, Геннадий Рождественский, Натан Рахлин, Николай Рабинович и многие другие. Победив на Всесоюзном конкурсе дирижеров, молодой Юрий Темирканов начинает работать в филармонии и с первого же концерта обретает признание и любовь публики. А солисты – С. Рихтер, Д. Ойстрах, Э. Гилельс, М. Ростропович… Мэтрам по популярности почти не уступают молодые: В. Спиваков, Э. Вирсаладзе, Е. Образцова и юные: Г. Соколов, М. Плетнев… Зарубежных звезд даже не будем упоминать. Чтобы попасть на концерты всех этих прекрасных музыкантов, публика становится в очередь к кассе с ночи, пишет списки. Видеть ранним утром стоящих у еще закрытой кассы филармонии людей – дело привычное и довольно частое. Хочется всех пустить на концерт. Филармония вызывает гордость и радость…