Мэттью Стерджис - Обри Бердслей

Лонное сочленение ( букв. «холм Венеры»). – Примеч. перев.

В «Каталоге редких книг № 8» Смитерса (1896) это произведение значится под номером 1260. Бердслей часто покупал книги у Смитерса. Обри являлся страстным библиофилом, и желание иметь детскую книжку с картинками, переплетенную в сафьян, было вполне в его духе. Со своей стороны, Гринуэй не ответила художнику взаимностью. Увидев его рисунки на выставке Клуба новой английской живописи в 1894 году, она написала: «Я ненавижу Бердслея больше, чем кого бы то ни было» (см.: Энжен Родни. Кейт Гринуэй. Лондон, 1981. С. 181).

В оригинальной рукописи Фанфрелюшем звали распутного придворного. В новелле «История Венеры и Тангейзера, или Под холмом» он носит имя Спорион.

Подстрочник:

«Любезный юноша возле ее ног – и взвешивает свои шансы против собственной отваги; его опасения вскоре тают в полдневном зное.

Турист бросает разъяренный взгляд; становится красен, будто его путеводитель, устремляется дальше и возносит молитву за Францию». В переводе М. Кузмина этот фрагмент звучит так:

Бердслей публично утверждал, что книги Уайльда приносят несчастье, и отказывался держать их у себя дома (см.: Уинвор Фрэнсис. Оскар Уайльд и желтые девяностые. С. 180). Возможно, он избавился от них во время переезда на Сент-Джеймсплейс, когда продал часть своей библиотеки через Смитерса.

Личность девушки остается неизвестной. Бирнбаум утверждал, что Бердслей был обручен с актрисой Паулиной Чейз, но, так как мисс Чейз родилась в 1885 году, это утверждение выглядит безосновательным.

Лейн предложил пост художественного редактора Д.С. Макколлу, который сказал, что, будучи другом Бердслея, он не займет его место после позорного увольнения. Чтобы избежать дальнейших отказов и заодно сократить расходы, издатель взял эту обязанность на себя.

Антология была задумана как часть предвыборной кампании одной из партий. Позже Пеннелл вспоминал: «Когда посчитали голоса членов совета, оказалось, что прогрессисты потеряли двадцать пять кресел. Такова сила искусства в Англии. Мне говорили, что Бердслей стоил им множества голосов» (см.: Приключения иллюстратора. С. 255).

Джон Буль – собирательный образ англичанина, аналог американского дяди Сэма. – Примеч. перев.

Рождественской открыткой был один из двух рисунков Бердслея, появившихся на 25-й выставке Института изящных искусств в Глазго (3 февраля – 4 мая 1896 года).

Фраза Бирбома оказалась знаменитой. Она стала названием книги Осберта Бардетта о 90-х годах XIX столетия, вышедшей в свет в 1925 году. Интересно заметить, что, когда 30 мая 1895 года Бирбом давал интервью Boston Gerald и говорил о своем отношении к рисункам Бердслея, он заметил: «Я неизбежно должен восхищаться им… Обри творил в период, который я считаю своим».

Игра слов: saveloy ( англ. ) – сервелат. В именах авторов также обыграны черты творчества или характера прототипов. – Примеч. перев.

Роза Лимская, первая католическая святая Латинской Америки, покровительница Перу и всей Южной Америки. Бердслей иронизировал, что она поклялась вечно хранить девственность в четырехлетнем возрасте.

Судя по всему, Винсент Бердслей в то время уже жил отдельно от семьи.

Перевод с латыни С.В. Шервинского.

«И я в Аркадии» ( лат. ).

«Декадентская живопись – это я» ( фр. ).

«Желтая книга» ненамного пережила конкурента. Последний ее номер вышел в апреле 1897 года.

В письме Россу Бердслей утверждал, что интервью для The Idler он брал у себя сам. Очевидно, Обри заранее подготовил свои ответы, но, судя по описанию его комнаты, автор статьи Артур Лоуренс все-таки нанес визит в Пайр-Вью.

Пэйн по-прежнему был высокого мнения о Бердслее, но одобрительные высказывания Маршалла прекратились. Директор Брайтонской средней школы заявил, что у их бывшего ученика появилась малоприятная кому бы то ни было тяга ко всему уродливому (см.: Маддимэн Б. Brighton & Hove Society. 1906. 7 сентября. С. 1037).

Воображаемый портрет воображаемого доктора Фаустролла мог превратиться в настоящий, но утраченный портрет Жарри работы Бердслея. Художник иногда создавал шуточные портреты своих друзей (например, карикатуры на Бирбома и Пеннелла), хотя у нас и нет свидетельств того, что он рисовал Альфреда Жарри.

Хотя Бердслей хорошо читал по-французски и был достаточно образован даже для того, чтобы поправлять известного франкофила Эндрю Лэнга в старофранцузском, говорил он неуверенно.

Вспоминая этот эпизод в беседе с Винсентом О’Салливаном, Уайльд воскликнул: «Это было подло со стороны Обри! Мальчишка, которого я вывел в люди! Впрочем, нельзя сказать, что это слишком подло… Если бы Бердслей принадлежал к людям моего круга, возможно, я бы понял его». Этот снобизм был неубедительным и недостойным Уайльда, а также несправедливым по отношению к Бердслею. Впоследствии Уайльд нашел другое – парадоксальное – объяснение своим чувствам. Лоренс Хаусмэн в книге «Эхо Парижа» вспоминал его признание: «Худшее, что вы можете сделать для одаренного человека, – это помочь ему… Лишь однажды я помог человеку, который тоже был гением. Я так и не простил себя… Когда мы снова встретились, он настолько изменился, что, узнав меня, отвернулся. Он стал католиком и умер очень молодым. Этот человек был великим художником. Половина всех критиков и моралистов до сих пор ненавидят его».

Некоторые рисунки Бердслея были опубликованы в барселонском художественном журнале Joventut вместе с репродукциями ранних иллюстраций Пикассо.