Лэнс Эсплунд - Искусство видеть. Как понимать современное искусство

Среди постмодернистов, как и среди модернистов, есть представители множества художественных подходов. Постмодернисты ценят иронию, концептуализм и деконструкцию. Они обращаются и к апроприации – одалживают, а иногда даже крадут и заново используют произведения других художников. Так, художник-апроприатор Ричард Принс, фотографируя и изменяя винтажные рекламы сигарет, приспособил образ Ковбоя Мальборо к своим целям. А Кристиан Марклей в 2010 году смонтировал тысячи фрагментов фильмов и телевизионных сюжетов в непрерывное двадцатичетырехчасовое видео «Часы». Постмодернисты также берут на вооружение ностальгию по академическому искусству, против которого изначально выступали модернисты. В постмодернизме то, что когда-то считалось «плохим» или безвкусным, считается «хорошим» – хотя бы уже потому, что это идет вразрез с модернистскими представлениями о «хорошем» и «плохом». Важно заметить, что постмодернизм, который сместил модернизм в 1980-х и 1990-х годах, сейчас является господствующей идеологией в галереях и музеях, на факультетах истории искусства и в художественных школах.

Постмодернизм – как и многие представители и произведения новейшего искусства – ставит протест во главу угла. Действительно, часто нам говорят, что одна из главных функций новейшего искусства – бросить нам вызов, призвать нас к радикальности. За прошедшие двести лет искусство часто было прогрессивным, спорным и провокационным, а рождение модернизма совпало с началом индустриальной революции и кровавыми революциями в США и Франции. Умышленно или неумышленно, но нередко модернистские художественные инновации были радикальными. Если человек раньше не видел ничего, кроме предметной скульптуры из бронзы и мрамора, то абстрактный кинетический мобиль Колдера однозначно вызовет у него сильные чувства. А иногда художникам, которых игнорировал истеблишмент, приходилось использовать революционные тактики просто для того, чтобы их услышали. Однако зачастую понятия инновации и революции ошибочно принимали за лозунги современного и новейшего искусства, их raison d’être. Поскольку некоторые наиболее значительные произведения современного искусства шокировали своей новизной, сейчас считается, что цель любого искусства состоит в том, чтобы нарушить статус-кво.

Если рассуждать об искусстве с той позиции, что оно должно быть каким-то определенным, мы рискуем упустить из виду много ценного в современном и новейшем искусстве, а также ограничить наши представления о сущности искусства. А полагая, что наше новейшее искусство для нас важнее и актуальнее, чем то, что было создано десять, сто или тысячу лет назад, мы принимаем позицию мнимого превосходства, точку зрения, которая, всё больше изолируя нас от нашей истории, отчуждает нас от самих себя. Когда мы последовательно концентрируемся на новом, мы принимаем каждую новинку по привычке, а не по необходимости. Когда провокация в искусстве становится привычной, она теряет пикантность, художники и искусство в целом начинают восприниматься как источник издевательств. Подрыв статус-кво сам становится статус-кво, и прошлогоднюю «революционность» каждый раз сбрасывают с пьедестала, чтобы освободить место для новой. Если мы слепо принимаем новейшее искусство как лучшее и более актуальное, чем предшествующее ему, то каждый раз, когда мы одобряем очередную модную вещь, мы отказываемся от части чего-то, что прежде было для нас значимо.

«Искусство видеть» учитывает взаимосвязь между искусством прошлого и искусством настоящего. Эта книга признает тот факт, что представители современного и новейшего искусства состоят в диалоге с искусством прошлого, перерабатывают и переосмысляют его. Хотя в основном я собираюсь говорить о том, как ориентироваться в современном и новейшем искусстве, я приглашаю вас к взаимодействию с искусством вообще, – а не только с тем, которое появилось за последнее столетие или десятилетие, – взаимодействию на самом глубоком уровне, ведь это даст возможность увидеть, что искусство недавнего прошлого и настоящего помогает нам открыться искусству прошлого. Я также призываю вас развивать эстетические суждения – критическое мышление, критический взгляд, – начать доверять себе и увидеть искусство так, как его видят художники.

Несмотря на разные философские подходы и ключевые идеи, искусство настоящего и искусство прошлого имеют много общих элементов и говорят практически на одном языке. Именно поэтому в своей книге я перемежаю рассуждения об искусстве разных периодов и культур, подчеркивая их преемственность. В большинстве случаев я говорю о живописи, поскольку она является одной из древнейших и наиболее последовательных и распространенных форм визуального искусства; она также заключает в себе большинство универсальных элементов искусства: цвет, линию, движение, форму, фигуру, ритм, пространство, напряжение и метафору.

Те же элементы встречаются и в современных ассамбляжах, перформансах, а иногда даже и в концептуальном искусстве. Когда вы сталкиваетесь с новым и необычным произведением искусства, имеет смысл поискать в нем ппереклички с более знакомыми произведениями, не фокусируясь исключительно на том, что кажется вам уникальным или радикальным. Обратившись к основам искусства, вы увидите: то, что сперва выглядело странным, может оказаться вполне привычным.

Я разделил «Искусство видеть» на две части. Первая называется «Основы». В этих пяти главах я рассказываю о своем личном опыте знакомства с искусством, исследую его элементы и языки, использование метафоры и ценность равнозначного обращения как к субъективности, так и к объективности при взаимодействии с произведениями искусства. В пятой главе после обзора подходов к искусству всех столетий мы поговорим о природе современного и новейшего искусства и затронем тему возникновения постмодернизма.

Второй раздел под названием «Близкие контакты» посвящен вдумчивому прочтению различных произведений современного и новейшего искусства: живописи, скульптуры, видео-арта, инсталляций и перформансов. Эти эклектичные работы открывают мир глубоких и удивительных переживаний, которые зрители могут испытать.

Я прекрасно понимаю, что подробная интерпретация опасна, так как она может нанести вред хрупкой, замысловатой, таинственной внутренней жизни произведения искусства, а также стать ловушкой, в которую попадают многие толкователи. Но, пожалуйста, наберитесь терпения и следуйте за мной сквозь эти главы, поскольку именно в разборе и толковании тонкостей произведений искусства, а также в анализе, чтении и попытках разобраться, для чего же нужны эти очертания и тропинки, куда они ведут и зачем, произведение искусства раскрывается и обнажает свою внутреннюю жизнь.