Галина Дятлева - Мастера пейзажа

С помощью живописи Кузнецов стремился выразить абстрагированные идеи, посредством впечатлений реального мира он хотел передать состояние человеческой души. Отсюда и тот своеобразный язык цвета, формы и света, с помощью которого создаются удивительные образы, мотивы сновидения и грезы. Свет лишен реального выражения, он как будто идет из глубины предметов. Формы теряют четкие очертания, бесплотными кажутся объемы.

В 1904 году Кузнецов вместе с живописцем П. С. Уткиным встал во главе символистского объединения «Алая роза».

В 1905 году художник приехал в Париж. Здесь он занимался в частных художественных студиях. В 1906 году как участник выставки русского искусства в Париже, организованной знаменитым театральным и художественным деятелем С. П. Дягилевым, Павел Варфоломеевич стал членом Осеннего салона.

В Париже на Кузнецова огромное впечатление произвело искусство импрессионистов и постимпрессионистов, особенно П. Гогена. Живопись Гогена, основанная на вымысле, по своему духу была близка романтически настроенному русскому пейзажисту.

В 1907 году Кузнецов стал одним из основателей символистского объединения «Голубая роза». Ядро этой художественной организации составили мастера, входившие в «Алую розу».

Но уже спустя три года Кузнецов понял, что живописный символизм изживает себя. Хотя художник не порвал до конца с «Голубой розой», он отошел от руководства ею. Преодолеть творческий кризис мастеру помогла поездка сначала в заволжские степи, а затем в Среднюю Азию.

Конечной точкой путешествия Кузнецова стала Бухара. В этот период он начал создавать картины, изображающие широкие степные просторы со стадами овец, пустыни с караванами верблюдов, небольшие юрты, кажущиеся неотъемлемой деталью этих спокойных лиричных пейзажей.

П. В. Кузнецов. «Мираж в степи», 1912, Третьяковская галерея, Москва

Глазам художника открывалась природа разных стран, быт народов, населявших эту землю. Все впечатления, полученные в поездках, мастер преображал в своем сознании и создавал на полотнах новый мир, отличавшийся необыкновенной красотой и целостностью. Поражает красочная гармония всех деталей пейзажей: небо, земля, люди, травы и деревья — все кажется единым, на полотнах нет контрастов и резких цветовых переходов. Кузнецов показывает не какие-то отдельные явления действительности, а мир вообще, его бесконечные горизонты и необозримые дали («Мираж в степи», 1912, Третьяковская галерея, Москва; «Водоем», 1912, Русский музей, Санкт-Петербург; «В степи», собрание В. А. Дудакова, Москва; «В степи. За работой», 1913, Третьяковская галерея, Москва; «Восточный пейзаж», 1910-е, Дагестанский краеведческий музей, Махачкала). Кажется, что все сюжеты носят бытовой характер, но на самом деле подобная жанровость — лишь внешняя сторона. Композиции Кузнецова можно отнести к лирико-монументальным произведениям. Показывая типичные ситуации, автор передает свое личное отношение к изображаемому.

Живопись Кузнецова характеризует отсутствие определенного источника освещения. Мерцающий, рассеянный свет заполняет пространство, окутывает предметы, размывая их очертания, и в то же время не лишает их материальности.

Путешествие по степям продолжалось до начала Первой мировой войны. Но и позднее, вплоть до начала 1920-х годов, Кузнецов продолжал создавать картины, отражавшие впечатления от поездок по степям. Итоговой работой стали серии литографий, вышедших в 1923 году («Горная Бухара», «Туркестан»). Постепенно живописный стиль мастера изменился. Вытянулись объемы, линии стали изысканными и утонченными, а жесты и движения человеческих фигур более сложными.

Важное место в послеоктябрьский период жизни художника занимает общественная и педагогическая деятельность. Кузнецов работал в Коллегии Наркомпроса в Москве и Саратове, преподавал в Свободных художественных мастерских, обучал студентов во ВХУТЕМАСе. В 1924 году он стал одним из создателей художественного объединения «Четыре искусства». Занимался Павел Варфоломеевич и монументальной живописью — создавал панно к революционным праздникам.

В эти годы Кузнецов продолжал писать пейзажи («Старая Москва», середина 1920-х, собрание Т. С. Бабаджанян, Москва; «Городской пейзаж», середина 1920-х, Музей русского искусства, Ереван). Помимо пейзажей, он создавал натюрморты и портреты, среди которых целый ряд прекрасных изображений жены художника — Е. М. Бебутовой.

В 1920 — начале 1930-х годов в поисках новых впечатлений Кузнецов посетил Париж, путешествовал по Крыму, Армении, Азербайджану. Парижские мотивы легли в основу пейзажей и композиций с образами комедиантов («Мост через Сену», 1923, Третьяковская галерея, Москва; «Парижские комедианты (Национальный праздник в честь революции)», 1925, Третьяковская галерея, Москва).

Огромное впечатление на художника произвела природа Крыма. Крымским ландшафтам он посвятил ряд красочных композиций, передающих яркую синеву южного неба, сочную зелень деревьев и согретую горячим солнцем красноватую землю («Сочи», 1920-е, собрание семьи П. В. Кузнецова, Москва; «Крым», 1925, собрание О. М. Дурылиной, Москва; «Крымский пейзаж. Мисхор», 1925, собрание семьи П. В. Кузнецова, Москва; «Горы у берега моря. Гурзуф», 1927, собрание О. М. Дурылиной, Москва).

П. В. Кузнецов. «Водоем», 1912, Русский музей, Санкт-Петербург

П. В. Кузнецов. «Вечер в степи», 1915–1916, Русский музей, Санкт-Петербург

Во второй половине 1920-х годов появляются пейзажи-сцены, изображающие сборщиков винограда, крестьянок, пастухов («Крестьянки», 1926; «Сбор винограда», 1928, оба — в Русском музее, Санкт-Петербург). Произведения характеризуются большей конкретностью: автор стремится показать зрителю кусочек мира, а не его образную модель, как это было прежде.

В начале 1930-х годов Кузнецов побывал в Ереване. Вскоре появились его пейзажи, посвященные строительству города. В картинах ереванской серии доминируют оттенки красного (красноватая земля и розовый туф, из которого возводились дома). На фоне темно-синего неба, гор и высоких башен-домов работают люди, волы, движутся машины со строительными материалами («Строительство в Армении», 1930–1931, Русский музей, Санкт-Петербург). Эти почти фантастические и динамичные сцены немного напоминают «Вавилонскую башню» П. Брейгеля. Такое же ощущение древней легенды пронизывает и пейзажи с нефтяными вышками, написанные Кузнецовым в Баку.