Елена Евстратова - 100 шедевров русских художников

Участник объединения «Бубновый валет», Куприн в своих натюрмортах опирается на ту же живописную систему Сезанна и Матисса, что и Кончаловский. Но его натюрморты более спокойны по интонации. Предметы на столе тщательно расставлены, продуманы их пластические созвучия. Так, например, трапециевидная форма тыквы перекликается с формой зеленокрасных перцев, округлая форма фазы повторяется в форме стола и т. д. Цвета обладают повышенной декоративной звучностью, но пространство ощущается трехмерным, а предметы натюрморта плотными и весомыми.

Натюрморт с тыквой. 1912. Государственная Третьяковская галерея, Москва

«В круг его [Куприна] интересов попадал красочный мир окружающих вещей, который художник переводил на язык цвета. Не будучи заинтересованным в познании предметов, он посвятил свое творчество созиданию и отражению живописного мира».

Представляя себя в роли великого художника (именно так переводится «LE GRAND PEINTRE»), Лентулов иронизирует по поводу собственной персоны. Он позирует с горделивой осанкой, в торжественном золотистом одеянии на фоне синего неба с яркими звездами и планетами. В этой иронии есть доля истины: все художники «Бубнового валета» были склонны к эпатажу, осознанию своей творческой неповторимости, примеривали на себя роль открывателей новых миров в искусстве.

Автопортрет «Le Grand Peintre». 1915. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Парижские друзья Лентулова называли его «русским кубофутуристом». Он многое воспринял от пластических идей Пикассо, Брака, Леже и других новаторов живописного языка. Лентулов тяготеет к декоративности, разворачивает композицию на плоскости. В его исполнении архитектурные объемы домов напоминают аналогичные изображения на русских иконах и фресках – они располагаются уступами, показаны с нескольких точек зрения. Белокаменная Москва у Лентулова озаряется радостным праздничным светом: ликуют яркие краски, в едином энергичном порыве плотно сдвинулись дома и колокольни, храмы и древние городские стены.

Небосвод (Декоративная Москва). 1915. Холст, масло, бумажные наклейки. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Легендарная поэтесса Серебряного века предстает воплощением артистизма и утонченности. Самую емкую характеристику портрета оставил знавший Ахматову Г. Иванов: ««Несколько оттенков зелени. Зелени ядовито-холодной. <���…> Острые линии рисунка тонут в этих беспокойных углах и ромбах. <���…> Цвет едкого купороса, злой звон меди. – Это фон картины Альтмана. На этом фоне женщина – очень тонкая, высокая и бледная. Ключицы резко выдаются. Черная, точно лакированная челка закрывает лоб до бровей, смугло-бледные щеки, бледно-красный рот. Тонкие ноздри просвечивают. Глаза, обведенные кругами, смотрят холодно и неподвижно – точно не видят окружающего. <���…> Разве бывают такие женщины в жизни? Это вымысел художника! Нет – это живая Ахматова».

Портрет А. А. Ахматовой. 1915. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

«Купание красного коня» – одна из самых знаменитых и загадочных картин начала XX века. В ней соединились традиции иконописи (образ св. Георгия Победоносца) и модернизма. Критики давно заметили контраст между могучим, романтически-прекрасным конем и утонченным, словно пришедшим из другого мира юношей-всадником. Моделью для юноши послужил ученик Петрова-Водкина С. Калмыков, который внешне очень походил на представителя петербургской богемы.

В советские годы эту картину было принято трактовать как предвестие будущих революционных пожаров. Вероятно, здесь более сложный и многозвучный подтекст, нечто щемяще-трагическое: наступление власти мощной народной стихии на рафинированный, оторванный от реальной жизни мир интеллигенции.

Купание красного коня. 1912. Государственная Третьяковская галерея, Москва

«Утренний натюрморт», как и все работы мастера, наполнен емкими символическими ассоциациями. Художник разворачивает на зрителя плоскость стола, для того чтобы яснее обозначить смысловую сущность каждого предмета, придать изображению всеобщий, планетарный характер. Яйца, приготовленные к завтраку, воспринимаются как символ зарождения жизни, стакан с чаем – знак жажды духовной, синие колокольчики в вазе – «остатки рая на земле». Нежные переливы ультрамарина, ярко-желтого и охристого цветов словно перешли в картину из фресок Дионисия или ярославских мастеров XVII века.

Утренний натюрморт. 1918. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Только Шагалу было дано с таким восхитительным артистизмом объединять в картинах быль и гротескную фантазию, воспоминания детства и мечты о будущем… Мир детства плывет в дымке ярких плодов, напоминающих наливные яблоки с Дерева жизни, которое художник показывает в нижней части картины. Сам он, точнее его гротескная зеленая маска, разговаривает с коровой, добрая и мудрая морда которой устремилась к нему навстречу. В ней – сосредоточия воспоминаний о парном молоке, которым кормилась семья. Образ родного Витебска разноцветными игрушечными домиками проплывает на заднем плане. Какой-то мужчина, возможно, отец художника, отправляется косить траву, рядом с ним парит вверх ногами женщина – его греза? В причудливом мире Шагала гармонично соединяются личные переживания с самым главным, что есть в человеческом существовании…