Елена Евстратова - 500 сокровищ русской живописи

МИХАИЛ ЛАРИОНОВ. Рыбы при закате. 1904. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

«Рыбы при закате» – одна из лучших работ импрессионистического периода Ларионова. Большие, только что выловленные рыбы показаны художником в феерическом живописном блеске: их чешуя переливается всеми оттенками закатного солнца. Колорит строится на эффектном взаимоотношении усиливающих друг друга дополнительных цветов: густого синего в тенях и ярко-оранжевого, красноватого и охристо-желтого в чешуе.

МИХАИЛ ЛАРИОНОВ. Отдыхающий солдат. 1911. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Ларионов соединяет стилевые особенности народного примитива с изысканностью колорита традиционной французской живописи. Молодой солдат отдыхает от тягот службы: лихо подбоченившись, он разлегся у забора, покуривая трубку. Взгляд художника на героя картины полон добродушного юмора. Он «разворачивает» части тела солдата так, чтобы они лучше читались – это придает изображенному забавный простонародный колорит, шутливое обаяние.

МИХАИЛ ЛАРИОНОВ. Лучистый пейзаж. 1912. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Ларионов был создателем нового направления в беспредметной живописи, которое он назвал «лучизм». В лучизме впервые в русском искусстве было декларировано освобождение живописи от иллюзорной передачи материального мира ради чисто живописных задач.

В «Лучистом пейзаже» господствует стихийное разнонаправленное движение: словно подхваченные сильным вихревым потоком, в серебристом космическом пространстве парят изящные линейные очертания листьев, веток, всполохи вспышек желтых фонарей.

МИХАИЛ ЛАРИОНОВ. Лучистый пейзаж. Фрагмент

НАТАЛИЯ ГОНЧАРОВА. Мытье холста. 1910. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Гончарова была одной из первых художниц-авангардисток в русском искусстве. Картина «Мытье холста» выполнена в традициях примитива. Художница изображает традиционные занятия крестьян как некое ритуальное действо. Движение коренастых, угловатых фигур наполнено экспрессией. Драматическое напряжение уравновешено спокойными, радостными «основными» красками жизни – синим, зеленым, красным цветами.

НАТАЛИЯ ГОНЧАРОВА. Табак. 1907–1908. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Букет душистого табака Гончарова превращает в «космическое» видение: белые цветы подобны ярким звездам, сияющим на темно-изумрудном небе. Сине-зеленые листья переливаются в лунном свете, рождая воспоминания о прохладе и свежести. Настроение этого натюрморта перекликается с воспоминаниями И. Бунина о том, как в Ельце, где прошли гимназические годы писателя, «перед раковиной, на площадке, бил среди большого цветника, орошая его прохладным водяным дымом, раскидистый фонтан, и… навсегда запомнилась его свежесть и прохладный очаровательный запах обрызганных им цветов, которые… назывались просто „табак“».

РОБЕРТ ФАЛЬК. Пейзаж с парусом. 1912. Государственный художественный музей им. А. Н. Радищева, Саратов

Фальк, подобно Ван Гогу и Матиссу, «опрокидывет», разворачивает пространство пейзажа на зрителя, наполняет его единым ритмом круглящихся линий. Деревья склоняются, парус надувается, темно-синяя вода озера «стекает» вниз, земля вздымается холмами, дома сползают с косогора… Художник, перерабатывая натурные впечатления в традициях кубизма и сезаннизма, творит свой особый мир, подернутый ощущением нарастающей тревоги.

ПЕТР КОНЧАЛОВСКИЙ. Портрет Г. Б. Якулова. 1910. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Кончаловский вспоминал:

«Портрет Якулова [1910 года] я писал в каком-то победном настроении, таким крепким чувствовал себя в живописи после Испании. Совершенно искренне, в самой неприкрытой форме хотел я в этом портрете противопоставить излюбленной многими художниками миловидности, причесанности и прилизанности портрета то, что считалось, по общему мнению, безобразным, а на самом деле было чрезвычайно красивым. Показать хотелось красоту и живописную мощь этого мнимого безобразия, показать самый характер Якулова». Георгий Богданович Якулов (1884–1928) был талантливым художником, выставлялся на экспозициях «Мира искусства» и «Голубой розы». На портрете он представлен джигитом, облаченным в щегольскую европейскую одежду, в окружении пистолетов и сабель. Неслучайно этот портрет так понравился В. Серову: в нем ощущается та же саркастическая интонация в сочетании со стильным европейским лоском живописи, как и в творчестве самого Серова.

ПЕТР КОНЧАЛОВСКИЙ. Сухие краски. 1912. Холст, масло, бумажные наклейки. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Как и все последователи художественной системы П. Сезанна, Кончаловский смотрит на изображенные предметы сверху, подчеркивая их весомость, объем. Но в отличие от французского живописца в натюрморте Кончаловского главенствует декоративная звучность цвета и материальная плотность живописи. Он воспевает краску как материал живописца в буквальном смысле, изображая расставленные на столе сосуды с разноцветными пигментами и маслами. Как и многие бубновалетовцы, Кончаловский смело прибегает к коллажу – наклеивает на красочный слой печатные этикетки.

ПЕТР КОНЧАЛОВСКИЙ. Агава. 1916. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Композиция натюрморта выстроена мастерски: острые, «хищные» листья агавы уравновешены выступающим углом листа бумаги, плотный объем лежащих на столе книг – тяжелым синим занавесом. Кончаловский писал, что он «особенно заботливо подготовлял холст для „Агавы“, а в живописи стремился, чтобы сама фактура передавала внешние свойства предметов: матовость бумажного листа, до упругости налитые соком листья агавы, маслянистость полированного дерева. Здесь и техника письма была у меня необычайной: писал по полусухому, прибегал к лессировкам, употребляя много лака. Но уже после „Агавы“ я почти не мог отделаться от вопросов фактуры, что бы ни писал, – забота о поверхности стала одной из составных частей моей манеры…»