Николай Серов - Символика цвета

В чувственных образах цвета пламенности и огня (как карающего, так и очищающего) выявляются и «божественные энергии» красного цвета. Ибо это также и цвет животворного тепла и крови Христа, а значит, – по богословской аргументации – знак истинности его воплощения и грядущего спасения рода человеческого.

По мнению искусствоведов, с этой семантикой связано и наименование «пламенный», которое получил огненный серафим – представитель высших чинов небесных сил – в иконе «Успение Богоматери». Этот образ принято приписывать Феофану Греку, который представил Христа с душой Богоматери, осененного ярким пламенем божественного огня, который словно вспыхивает от ярко-красного огонька свечи, горящей у ложа усопшей Богоматери.

В православии красный цвет вслед за белым продолжает пасхальное богослужение как символ неизреченной любви Бога к роду человеческому. Как цвет крови он используется также в красных или багряных облачениях, надеваемых для служб в честь мучеников. В католичестве красный цвет символизирует не только дни мучеников, но и собственно Троицу. Этот же цвет, означающий рвение в вере, силу и достоинство, присвоен одеждам кардиналов как слуг Папы.

В исламе мужчинам обычно запрещено носить красные одежды и золотые украшения. Ибо, с одной стороны, это цвет украшений в праздники. Так, например, в день свадьбы отец невесты обязательно опоясывается алым кушаком, а сама невеста (до недавних «европеизирующих» времен) надевала оранжево-красные одежды. С другой стороны, иранским мусульманам, шедшим на войну, на лоб повязывалась красная лента – символ мученичества.

Каббала же наделяет красного бога солнца строгостью и непреклонностью. В алхимии красный символизирует «мужской принцип», связанный и с Драконом, и с Солнцем, и со Львом различными стадиями «Великого опыта». В масонском обряде наиболее ярко это следует из алых «цветов борьбы» андреевских лож. Близки к ним и красные тона «Королевской арки» или тевтонических крестов высшей ступени посвящения.

В геральдической радуге красный трактуется как погасший гнев Бога. При возведении в почетный сан рыцаря благородного человека одевали в белое, красное и черное платье, где красное символизировало кровь, которую он должен был проливать в защиту церкви и государства. О том, что красный цвет буквально олицетворяет собой фанатизм и беспощадную силу мужчин, говорят и психологи.

Обыкновенно красный цвет ассоциируется с мужским активным принципом, с кровью, с огнем. Практически все культуры исповедуют этот принцип. Так, согласно Гёте, энергичные, здоровые, суровые люди находят особое удовольствие в этом цвете. Кандинский также считал красный ничем не ограниченным цветом, в котором сказывается как бы мужественная зрелость. И в этом смысле красный цвет – оригинален.

Оригинален он и как первый цвет, появившийся и в фило-, и в онтогенезе. Оригинален и в том смысле, что и отмечаемая Витгенштейном постоянная оригинальность мужества, о которой его же словами можно сказать: «Гений – это мужественность таланта». Поэтому вряд ли можно считать совпадением, что именно при красном цвете создавали свои возбуждающие и страстные творения Вагнер и Мопассан.

Сопоставим английские обороты to see red (прийти в ярость, в бешенство) и to paint the town red (предаваться веселью, устраивать шумную мужскую попойку) и, может быть, поймем, почему красный цвет практически во всех культурах считался и считается показателем мужественности, или, как сейчас принято говорить, маскулинности.

Об этом говорят и женщины: «Я полагаю, что красный цвет связан с мужскими проявлениями и физиологией – сексуальной потребностью, кровью, деструктивными тенденциями и способностью отстаивать свои интересы», – так пишет психотерапевт Джоанна Келлог, имевшая достаточно большую практику для выработки адекватного мнения о цвете. Некоторых людей этот цвет возбуждает и опьяняет так, что у них резко понижается рациональный контроль за своими действиями (например, младшие школьники начинают капризничать и безобразно вести себя в классах, окрашенных именно в красный цвет).

Поговорка «Красное дураки любят» справедлива не только в России, ибо красное – это средоточие бессознательного, физического, физиологического. Красный фонарь, например. Или красный цвет мужской категории Ян в традиционном Китае. Или красный цвет бога войны – Марса. Или красные накидки самых воинственных воинов – лаконийцев и римлян. И наконец, красный цвет крови.

Если все это не убеждает, вспомним имя нашего прародителя: Адам означает «красный человек». И вероятно, не только войну или стыд имел в виду Марк Твен, когда давал весьма лестное определение для мужчины: «человек – это единственное существо, которое краснеет или, по крайней мере, должно краснеть».

В России красное стало синонимом красивого. Красная площадь, красный угол, красная строка. Даже девица у нас, и та – красна. А ведь красным характеризуется экстремальное состояние женского интеллекта при оргазме, менструации и родах. Не зря же в древних и пережиточных обществах красным цветом наделяли шаманок. И красным же цветом экстремумов смущения или стыда наделяется женщина, но не мужчина (который, как мы только что видели, и без того «красный»).

Амстердам. Де Валлен. Один из самых известных в мире кварталов красных фонарей – часть города, в которой развита секс-индустрия. Знаменитые кварталы красных фонарей – Репербан в Гамбурге, Пигаль в Париже, Кинг-Кросс в Лондоне и Сиднее, Ёсивара в Токио.

В Европе красный цвет одежды соответствовал действию, горению, страстности, желанию и воле к победе. При Бургундском дворе красные одежды означали пламенную и страстную любовь. Сочетание красного с черным – смерть любви, а красного с голубым – непоколебимую верность вечной страсти. Отсюда возникают ассоциации и с любовью, с сексуальным возбуждением. Так, Н. Гумилёв, к примеру, писал о «мучительных красных лобзаниях».

Освальд Шпенглер красный цвет называл цветом материи, близости и языка крови: «Красный – это собственно цвет сексуальности; оттого он – единственный цвет, действующий на животных». Как аполлонический и политеистический цвет, по Шпенглеру, красный – цвет переднего плана, также и в социальном смысле, стало быть, цвет шумного общения, рынка, народных празднеств, цвета наивной беспечной жизни, точечного существования.

«Красный – это образ либидо, – пишет Э. Бремон и приводит в пример красный фонарь борделей. – Красный цвет связывается прежде всего с нашей телесностью – с цветом чувственности, с цветом архетипического соблазнения женщины, с цветом силы, мощи и господства». Уточняя это положение, автор практически следует принципам хроматизма: «Нам приходится “краснеть от удовольствия в чувственности приходящего жара. Поэтому красный – цвет, не контролируемый нашим сознанием, цвет игры, либидо и удовлетворения”».