Сара Торнтон - Семь дней в искусстве

Рассматривая небольшое сообщество людей – проводников энергетических потоков рынка, я обращаю внимание на длинноволосого мужчину плотного телосложения, поднявшегося с места. Он немного похож на Хагрида, друга Гарри Поттера, и я понимаю, что это Кит Тайсон, британский художник, в 2002 году получивший премию Тёрнера. Он пробивается к выходу, и я покидаю загон для прессы. Я нахожу его в холле, перед работой Маурицио Каттелана. Это лот № 34, скульптура большого серого слона, покрытая белой простыней, проданная за 2 миллиона 700 тысяч долларов. Сюрреалистический «слон в зале», названный «Не бояться любви».

Я говорю Киту, что не ожидала увидеть здесь художника.

– Из галереи все приходили сюда. Я хотел посмотреть, что это за явление. Мне интересна экономика. Другие художники беспокоятся о своей репутации. В социальном плане художнику идти на аукцион – большая ошибка, так они мне говорят. Но мне плевать.

– Как вы думаете, что здесь происходит? – спрашиваю я.

– Аукцион – это, подобно сыпи, симптом более серьезного заболевания. Он такой же пошлый, как порнография, – отвечает он.

Я не отстаю с вопросами:

– Что люди понимают под «неприлично большими» суммами денег?

– Что касается тринадцати миллионов за горчицу Уорхола, – говорит Тайсон, – у меня было сильное желание поднять руку. Но потом я подумал: „Уверен, это уже было сделано раньше“. Продажа заразна. Вы чувствуете в себе дрожь капитализма и приобретаете что-то вроде ментальности альфа-самца».

«Капитализм» – слово, которого не услышишь в аукционном зале.

– У меня нет проблем с художественным рынком, – продолжает Тайсон. – Это классная дарвиновская система. Некоторые коллекционеры успешно заключают фьючерсные сделки на произведения, имеющие культурную ценность. Высокая цена устраивает тех, кто в конечном счете ее увеличит. Смысл в том, что люди, заходящие в мой мавзолей/ музей, хотят испытать волнение от моей картины. На планете есть десять миллионов человек, желающих заплатить десять фунтов стерлингов за возможность ее увидеть, следовательно она стоит сто миллионов фунтов. В конце концов экономические и культурные ценности оказываются взаимосвязанными. Короче говоря, ваши рынки – фикция».

Редко встретишь художника, настолько уверенного в правильности эстетических критериев рынка. Парадоксально, но Тайсон так же твердо убежден, что искусство не является только товаром. «В отличие от золота и бриллиантов, у искусства другая ценность, и именно она завораживает. Другие обстоятельства заставляют вас продать что-нибудь другое. Искусство продает вам вас же. Вот в чем разница. Искусство – это то, ради чего стоит жить».

20 часов 30 минут.Торги почти завершились. Выставлена работа Дэмиена Хёрста – голова быка с содранной кожей, погруженная в формалин. В прошлом месяце «Сотби» выручил 20 миллионов долларов, распродав произведения искусства и прочие предметы интерьера из ресторана «Pharmacy» [12] «Pharmacy» («Аптека») – модный ресторан в Ноттинг-Хилле в Лондоне, открытый в 1997 г. Получил широкую известность благодаря претензиям Королевского фармацевтического общества к его названию и оформлению, вводившим людей в заблуждение относительно функций этого заведения. Название ресторана впоследствии было заменено на «Army Chap», а затем на «Achy Ramp» (анаграммы слова «Pharmacy»). Закрыт в сентябре 2003 г. – Примеч. переводчика. , принадлежавшего Хёрсту. Художник впервые открыто передал свои работы непосредственно аукционному дому. Хёрст получил 100 процентов объявленной в зале стоимости – долю, не сопоставимую с тем, на что он мог бы рассчитывать в результате сделки с дилерами. Кроме того, заголовки с его именем появлялись на первых полосах газет, Хёрст упрочил свою позицию в рейтинге самых знаменитых современных художников.

Оливеру Баркеру, сотруднику «Сотби», который и предложил выставить вещи из ресторана «Pharmacy» на аукцион, понравился первый опыт работы с художником: «Дэмиен очень увлеченный, сообразительный, трудолюбивый. Он всецело разделил наши заботы, одобрил график торгов и тому подобное. Он имеет чутье бизнесмена, но также любит рисковать. Это мощное сочетание».

Художники, хорошо продающиеся на аукционах, зачастую одновременно являются предпринимателями. Возможно, коллекционерам, сделавшим деньги в бизнесе, нравится видеть в художниках, которых они покупают, собственное отражение. Или, как считает Фрэнсис Аутред, специалист по послевоенному и современному искусству, «многие художники сегодня преуспевают благодаря твердым деловым принципам». Здесь образцом может служить Уорхол и его «Фабрика». Как и Уорхол, Хёрст разработал стратегию производства, поддерживающую уровень запросов коллекционера; например, он создал около тысячи «уникальных» картин из точек [13] В сентябре 2008 г., в день, когда банк «Lehman Brothers» потерпел крах, Хёрст продал на торгах в «Сотби» более двухсот своих работ, объединенных названием «Красота навсегда в моих мыслях», прямо из мастерской. Коллекция была продана за 111 миллионов фунтов стерлингов; это был последний большой всплеск на арт-рынке. Весной 2009 г. Хёрст сказал мне: «На аукционе явно ощущался конец чего-то. Я планировал завершить серию (точки, кружочки, бабочки и др.), но оказалось, что надо безжалостно ее остановить. Я очень спокойно делал эти новые [написанные руками голубые] картины, и аукцион был громким. На том для меня все и закончилось». – Примеч. автора. Совсем недавно Хёрст «сосчитал» свои картины с точками. Их точное число – 1365. Более того, художник собирается вернуться к своей любимой теме. Сейчас он работает над картиной, в которой будет миллион точек, и планирует завершить ее через несколько лет. – Примеч. переводчика . .

Последние два лота продались без заминки. Если торги заканчиваются, они просто заканчиваются. Нет торжественного финала, нет аплодисментов, только еще один удар молотка и короткое «спасибо» от Бёрга. Люди, беседуя, группами выходят из зала. Я слышу, как несколько молодых дилеров, работающих в галереях вторичного рынка, смеются по поводу «безумных» цен и своего недавнего горячего спора о том, будет ли когда-нибудь продан Ричард Принс более чем за миллион долларов [14] В мае 2005 г. «Запутавшаяся медсестра» Ричарда Принса была продана за 1 миллион 24 тысячи долларов, а всего через три года (в июле 2008 г.) другая картина с медсестрой («Медсестра за границей») была продана за 7 миллионов 500 тысяч долларов. К июлю 2009 г. цены на картины Принса опустились ниже 3 миллионов долларов. – Примеч. автора. .

В очереди в гардероб я сталкиваюсь с Доминик Леви, художественным консультантом, когда-то работавшей в «Кристи» и умеющей видеть сквозь туман и зеркала аукциона. Я спрашиваю, каково ее мнение. «Для произведений, продающихся дешевле пяти миллионов, рынок потрясающе широкий, как никогда», – говорит она. «Но я удивлена, что рынок дорогих работ сегодня был такой поредевший, – добавляет она, понизив голос. – Несколько раз я уже собиралась написать в моем каталоге „не продано“, как вдруг Кристофер – это один из лучших его аукционов – умудрялся добыть откуда-то еще одну ставку».