Сара Торнтон - Семь дней в искусстве

Когда я выходила через вращающиеся двери на холодный нью-йоркский воздух, мне в голову пришло два афоризма: «сорвать большой куш» и гладиаторская метафора Бёрга – «настоящий Колизей». Конечно, людей приводит в аукционный зал любовь к искусству, но они становятся участниками спектакля, во время которого стоимость в конечном счете убивает все другие достоинства произведения.

Калифорнийский институт искусств (CalArts, как его ласково называют) не только находится на другом конце страны, но это еще и другая составляющая мира искусства. Здесь занимаются всесторонним изучением художественных произведений – пусть даже в финансовом отношении (по крайней мере, на данный момент) они почти ничего не стоят. Я сижу одна в классе F-200, где нет окон, цементные стены и работают долговечные лампы дневного освещения. Здание института напоминает подземный бункер, защищающий тех, кто внутри, от легкомысленных соблазнов южного калифорнийского солнца. Коричневое ковровое покрытие, сорок кресел, четыре стола, две классные доски и одинокое большое кресло-мешок, – я пытаюсь понять, как в этом безвоздушном пространстве можно стать великим художником.

Ровно в 10 часов утра входит Майкл Ашер. У него сутулая спина и неуклюжая походка. Ашер уже долгое время ведет легендарный семинар критики, который проходит в этой аудитории: студенты-художники представляют свои работы на коллективное обсуждение. Аскетичный Ашер производит впечатление человека не от мира сего или монаха-отшельника. С едва заметным любопытством он смотрит на меня сильно увеличенными глазами через толстые линзы очков в темной оправе. Он разрешил мне присутствовать сегодня на занятии, но запретил вступать в разговор: это нарушило бы «химический процесс».

Аудитория напоминает мне инсталляцию самого Ашера. На Венецианской биеннале 1976 года он поставил в углу итальянского павильона двадцать два складных стула: Ашер хотел превратить пространство в «„функциональную“ гостиную», где общение посетителей друг с другом приобрело бы социальную значимость. По окончании выставки стулья исчезли, а инсталляция осталась запечатленной на нескольких хрестоматийных черно-белых фотографиях.

До недавнего времени я не видела произведений Ашера непосредственно, на месте. Но и большинство его студентов тоже незнакомы с ними. Надо сказать, что «ситуативные вмешательства» Ашера (как он их называет), или «институциональные критические акции» (как называют их другие), часто проходят незаметно. Многие до сих пор вспоминают выставку 1974 года в галерее Клэр Копли в Лос-Анджелесе. Тогда Ашер убрал стену, отделяющую выставочное пространство от офиса: таким образом внимание зрителей концентрировалось на приносящем деньги бизнесе, который стоит за «бесценным» искусством. Другая работа, считающаяся квинтэссенцией творческих взглядов Ашера, – это созданный художником полный каталог произведений искусства, по разным причинам исключенных из постоянной экспозиции Музея современного искусства в Нью-Йорке. И хотя каталог демонстрировался в МоМа на выставке 1999 года «Музей как муза» [15] «The Museum as Muse» можно еще перевести как «Музей как средство для размышления». – Примеч. переводчика. , впоследствии поговаривали, что его держали под прилавком в магазине сувениров и давали бесплатно тем, кто знал о его существовании.

У Ашера нет дилера, его работы, как правило, не предназначены для продажи. Когда я спросила у художника, не настроен ли он против рынка искусства, он сухо ответил: «Я не избегаю товарных форм. В 1966 году я сделал пластиковые пузыри: они были похожи на пузыри краски, на дюйм выступающие из стены. Один из них я продал».

Несмотря на прочную музейную карьеру Ашера, его подлинная заслуга заключается в том, что ему удалось сделаться героем фольклора. Его произведения живут в рассказах, которые передаются от одного художника к другому. Визуальная документация эфемерного искусства Ашера не дает впечатления о его творчестве. И поскольку его произведения не имеют названий (не то чтобы на них было написано «Без названия», а они действительно никак не названы), на них нельзя просто сослаться, они требуют развернутого словесного описания. Неудивительно, что первостепенная задача Ашера состоит в том, чтобы «возбудить полемику».

Ашер ведет семинар критики с 1974 года. Художники, имеющие мировую известность, такие как Сэм Дюрант, Дэйв Мюллер, Стивен Прина, Кристофер Уильямс, отзываются о его занятиях как об очень памятном и важном событии в их художественном образовании. Ашер настолько известен, что студенты-новички имеют огромное желание рискнуть и приобрести этот единственный и неповторимый жизненный опыт. Как сказал мне один из студентов, они приходят сюда с «преностальгией».

Трое студентов, которые будут показывать свои работы в последний день семестра, вносят в аудиторию F-200 сумки с продуктами. Им от двадцати восьми до тридцати лет, и они учатся на втором курсе по программе, которая дает степень магистра изящных искусств (MFA). Джош – он с бородой, в бейсболке и джинсах – выкладывает покупки из большого черного портфеля; Хоббс – худенькая девочка-сорванец в розовой майке и джинсах – освобождает место и передвигает кресла; Фиона – этакий призрак Фриды Кало, в длинной зеленой юбке, с цветком гибискуса в волосах – достает огромные бутыли колы, купленные в супермаркете «Safeway», тонкое шоколадное печенье, мини-кексы и виноград. «Критикуемые» обеспечивают всех легкой закуской. Они приносят жертвоприношение равным.

С 1960-х годов степень магистра изящных искусств стала первой ступенью в карьере художника; за ней следуют премии и гранты, знакомство с дилерами, рецензии и статьи в художественных журналах, включение произведений в престижные частные коллекции, групповые или персональные выставки в музеях, участие в знаменитых международных биеннале и всеобщее признание, о котором свидетельствует аукционный интерес с прицелом на перепродажу. Говоря точнее, степень магистра изящных искусств, полученная в известных учебных заведениях, служит гарантией качества. Посмотрите послужные списки художников в возрасте до пятидесяти лет, чьи работы включены в собрание какого-либо всемирно известного музея, и вы обнаружите, что это выпускники одного из нескольких десятков престижных университетов.

По мнению многих, необычайная активность художественного сообщества Лос-Анджелеса связана с большим количеством учебных заведений, имеющих высокий рейтинг. Прекрасные образовательные программы Калифорнийского института искусств, Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (UCLA), Арт-центра Колледжа дизайна, Универ ситета Южной Калифорнии и Отисовского колледжа искусств и дизайна привлекают художников, которые в дальнейшем уже не покинут Калифорнию. Относительно дешевая арендная плата, теплый климат и значительное расстояние от доминирующего нью-йоркского арт-рынка – благоприятная обстановка для того, чтобы художники могли позволить себе рисковать. Важно, что в Лос-Анджелесе, в отличие от других мест, педагогическая работа не дискредитирует художника. Напротив, многие лос-анджелесские художники воспринимают преподавание как часть своей «практики», а контракт на полную занятость не только дает им заработок, но и повышает их авторитет.