Софья Багдасарова - Воры, вандалы и идиоты. Криминальная история русского искусства

А теперь, товарищ потенциальный нарушитель, будет «во-вторых». В кино такого вроде не показывают, так что телевизор вроде не виноват. С другой стороны, проблема эта имеет весьма массовое распространение – так что видно, это просто такой рефлекс у людей идиотский. Очень часто в реальной жизни найденная картина имеет весьма характерные повреждения, неумышленно нанесенные ей ворами, – сгибы! Полотна оказываются потрепанными на сгибах. Злоумышленник забирает картину, она оказывается крупноватой по размеру, нести ее незаметно нельзя. И вор обращается с ней, как будто это одеяло, платок или большой лист бумаги, – складывает квадратиком. Красочному слою старинных картин подобное наносит большой вред. Так оказались поврежденным найденный после кражи «Поцелуй Иуды» ученика Караваджо из Одесского музея, трофейный «Тарквиний и Лукреция» Рубенса (ныне временно в Эрмитаже) и многие другие картины.

Вид картины после кражи и плохого хранения: «Поцелуй Иуды», копия неизвестного художника с оригинала Караваджо, XVII век. Одесский музей западноевропейского и восточного искусства

Так вот, та же самая беда со сгибами была и у картины, принесенной в приемную Геннадия Андреевича. Запомните! Украв картины, не складывайте полотна, как плед, – сворачивайте в рулоны! Так красочный слой картины имеет намного больше шансов уцелеть. Другой важный нюанс: холсты надо сворачивать красочным слоем наружу, а не внутрь. Большинство профанов инстинктивно делают наоборот, подсознательно стараясь спрятать изображенное. По законам физики это скручивание внутрь вредит краске сильнее, чем скручивание наружу.

Но прежде чем мы вернемся к членам коммунистической партии, в изумлении склонившимся над травмированной картиной, разложенной на столе в приемной КПРФ, я обязана добавить еще кое-что принципиально. Красть из музеев плохо! Красть из музеев нельзя!(И у частных коллекционеров тоже!) Пусть тот, кто из музея украдет, себе покоя не найдет, ни в земле освященной, ни в гробу повапленном, не соберутся на его поминки потомки, не наберется у него в жизни ценного имущества ни котомки, рука правая у него от инсульта отнимется, инструмент детородный в нужный момент не поднимется, сахар в крови превысит все нормы, в автомобиль грузовик врежется огромный, а квартиру риелтор черный отнимет, и любимый человек без следа где-то сгинет. Чтоб больше никогда тебя ни одному музею (и частному коллекционеру тоже) не видеть, откачнись, отвяжись, удались от них по сей час, по сей день, по твою жизнь, моим крепким словом, во веки веков, аминь!

Итак, Геннадий Андреевич Зюганов, рассказывая позже журналистам о находке, упомянул, что сложенная картина была похожа на фотографию, так четко были прорисованы на ней все детали. «Мы даже подумали, что, возможно, нас разыграли», – добавил политик, улыбаясь. Мысль о фотографии у коммунистов возникла из-за стилистики найденной картины – ведь ее автором оказался французский салонный художник XIX века Жан-Леон Жером, который писал глянцевые, но при этом сладкие картины.

Но давайте же, любезный читатель, наконец озвучим название найденной картины. Тем более что при верстке этой книжки репродукцию данного произведения, с подписью разборчивыми буквами наверняка коварно воткнули где-нибудь в самом начале данной главы, поперед батьки, сломав мне тут всю интригу и развеяв загадочный флер.

«Бассейн в гареме», написанный Жеромом в 1875 году по личному заказу будущего русского императора Александра III, в России оказался почти сразу после своего написания. После же Великой Октябрьской Социалистической Революции – пардон, просто революции 1917 года (это на меня антураж главы влияет, извините), – она оказалась в Государственном Эрмитаже. Оттуда ее украли за пять лет до упомянутого телефонного звонка.

Дело было так: 22 марта 2001 года смотрительница зала французского салона (№ 330) на 3-м этаже Зимнего дворца отошла из помещения: как издевательски подчеркивали тогда некоторые СМИ, «чтобы получить зарплату в кассе». Лично я не вижу тут ничего дискредитирующего данную сотрудницу персонально. Они так это пишут, как будто зарплата – это штука, в человеческой жизни неважная. Конечно, неважная – если ты олигарх или глава госмонополии. Ну, а ежели ты смотритель музея, продавец, преподаватель или тот же журналист (вот только не надо врать, что тебе это неважно тоже!) – то как миленький тоже будешь бегать со своего рабочего места в кассу, если зарплату выдают только в рабочее время. Сейчас-то, слава богу, все перечисляют на карточку – а тогда просто такой режим бывал в госучреждениях, куда деваться.

Смотрительница, пишут, вышла из зала, вход в него перегородила бархатной веревочкой. Другие газеты, со ссылкой на слова старшего уполномоченного по особо важным делам Александра Хожаинова, указывают, что в зале вообще не сидели смотрители, потому что он был закрыт для публики и являлся тупиковым, не входя в обычный туристический маршрут. (Такой разнобой в этих репортажах, ужас, как сложно по ним писать – уголовное-то дело мне ведь не даст никто.)

Правдивой, кажется, является вторая версия, но тогда надо вырезать предыдущий абзац. А мне нравится, как я там остросоциально пошутила, так что пусть оба варианта будут, впрочем, Таня, если скомандуешь, как редактор, чтобы я вырезала, – то ликвидирую, сама решай. ( Корректору : нет, последняя фраза специально оставлена, чтобы читатель ощутил и проникся, как мы тут ночами страдаем над рукописями, в муках рождая радость людскую. И себе зарплаты, это же так важно.)

Последний раз полотно Жерома зафиксировали взглядом в 10 утра. Во временной промежуток после этого некто зашел в зал и вырезал картину из золоченой рамы. Пропажу заметил в 15:15 при обходе научный сотрудник Александр Бабин. Подняли тревогу, входы-выходы из здания были перекрыты, всех посетителей обыскивали. Но все тщетно.

Чуть ранее, в полтретьего, на выходе из Эрмитажа видели подозрительного человека. Составили фоторобот: среднего роста, темноволосый, с короткими вьющимися волосами, лет сорока. Вел себя нервно, держал что-то в руках. Толку никакого из этого не вышло, а Пиотровский (директор Эрмитажа, уточняю для будущих поколений читателей – рассчитываю на переиздание в 2059 году), удивлялся, кому мог понадобиться Жером, когда рядом есть Энгр и Делакруа. Еще Пиотровский высказывал подозрения в эротомании вора – вдруг его именно голые женщины на полотне привлекли. Поиски не дали результатов, со временем дело было приостановлено за неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого.