Бертрис Смол - Нежная осада

– Никогда! – поклялся Адам. – Терпеть не могу девчонок.

– Полюбишь, – усмехнулся отец, – и, боюсь, долго ждать не придется.

– И выставлю себя дураком, как Уильям Девере? Ни за что! – уничтожающе отрезал Адам, но тут же извинился перед зятем:

– Прошу прощения, Кайрен. Конечно, он твой брат, но…

Кайрен улыбнулся мальчику.

– Я не обижаюсь, Адам Лесли. Он в самом деле недоумок.

– Бедный Уильям, – посочувствовала Жасмин.

Однако Уильям Девере не нуждался в участии герцогини. Исполненный праведного гнева, он вернулся в Меллоу-Корт с намерением позаботиться о том, чтобы Кайрен и Фортейн были наказаны по заслугам за нанесенное ему жестокое оскорбление. Мать и жена безоговорочно его поддержали, ибо Эмили Энн Девере, как и ее свекровь, ненавидела католиков.

– Их следует убрать из Лиснаски раз и навсегда, – заявила она мужу. – Должен же твой отец понять: эти люди – смертельная опасность для всех нас.

– Я поговорю с ним, – пообещал Уильям, но когда пришел к отцу, тот в ужасе отшатнулся.

– О чем ты толкуешь? Как это – выгнать католиков из Лиснаски? – рассердился он. – Ты спятил? И без того мир между протестантами и католиками держится на волоске. Куда пойдут люди, жившие здесь много веков?

– Католики ввергнут нас в ад, отец, – убеждал Уильям. – Детям нашим грозит погибель души.

Отец пренебрежительно отмахнулся. Он сыт по горло женушкой, сыном, невесткой с их фарисейством и двуличием! Он стал протестантом, чтобы получить руку и состояние Джейн, но никогда не преследовал соседей-католиков.

Пробегавший мимо слуга услышал спор между отцом и сыном и рассказал обо всем своему дружку, чья милашка горничная подслушала подобную беседу между леди Девере и молодой хозяйкой. По Лиснаски поползли сплетни. Жившие до сих пор в мире соседи начали с подозрением поглядывать друг на друга.

Отец Брендан, католический священник Лиснаски, произносил горячие проповеди против тех, кто явился в Ольстер с намерением захватить власть, и ни во что не ставил ирландское наследие с его чудесными мифами, легендами и богатой историей, называя местное население варварами и папистами, которым следует преподать достойный урок. Преподобный Дандас, со своей стороны, провозглашал протестантскую веру единственно истинной и требовал насильно вернуть заблудших на праведный путь или уничтожить. Молиться и отправлять службы по католическим обрядам считалось предательством.

Как-то вечером, когда Шейн Девере, сидя в доме любовницы, спокойно пил виски, с улицы донеслись истерические вопли. Поднявшись со своего места у очага, он открыл дверь и выглянул наружу. К полному его потрясению, оказалось, что в деревне горят костры и раздаются воинственные крики.

– Пожалуй, пойду посмотрю, что случилось, – решил он. – Запрись, Молли, и никому, кроме меня, не открывай. Я скоро вернусь.

Молли, как было приказано, задвинула засов и, позвав дочерей, велела им сидеть в гостиной вместе со служанкой Бидди.

– В деревне какие-то беспорядки, – пояснила она. – Отец пошел узнать, в чем дело.

– Вот оно – то, что назревало целую неделю, – мрачно пробормотала Бидди.

– Что ты слышала? – осведомилась хозяйка.

– Не больше, чем вы, но могу сказать, что молодой Уильям Девере мутит воду и подбивает протестантов. Твердит, что в нас все зло и, если мы уберемся из Лиснаски, здесь настанет рай на земле. И есть немало таких, кто его слушает.

– Грязные отступники! Чтобы им в аду сгореть! – злобно прошипела Мэв. – Жаль, что я не мужчина, иначе боролась бы за истинную веру.

– Не будь дурочкой, – нетерпеливо бросила мать.

– Уильям мстит за то, что брат женился на леди Фортейн. Он мечтает заполучить Магуайр-Форд.

– Но Кайрену поместье не достанется. Неужели Уильям этого не знает? – удивилась Эйн.

– Знает, как и его жадная мать, но не хочет верить, – вздохнула Молли.

Крики приближались, и женщины в страхе сгрудились у камина. Бидди молча встала и задернула занавески. Она успела увидеть темные мужские фигуры, окружавшие дом, но ничего не сказала, только направилась к входной двери и подперла ее тяжелым бревном, потом проделала то же самое с дверью черного хода. Молли молча наблюдала за старой служанкой, время от времени бросая на нее вопросительные взгляды, но Бидди только качала седой головой.

В щели начал проникать запах гари, однако Молли не волновалась, поскольку дом был возведен из кирпича и крыт черепицей. Тревожилась она только о Шейне. Куда он подевался? Что с ним случилось?

Она посмотрела на обнявшихся, непривычно притихших дочерей. Даже обычно говорливая Мэв помалкивала.

Внезапно раздался оглушительный грохот. В дверь колотили что было сил. Бидди спряталась в тени, а Молли предостерегающе поднесла палец к губам, призывая дочерей сохранять спокойствие.

Но тут стекло в окне разлетелось, и женщины в страхе завизжали, когда занавески раздвинулись и в комнату впрыгнул незнакомец. Угрюмо оглядев несчастных, он направился к двери и впустил орду воющих мужчин. Они столпились в гостиной, и Молли узрела ближайших соседей. Перепуганные девушки всхлипывали.

– Как вы смеете врываться в мой дом? – рассердилась Молли. – И что все это значит? Роберт Морган! Джеймс Каррен! Я вас узнала! Как вам не стыдно?

Мужчины стыдливо отвели глаза, но не сдвинулись с места. Остальные неловко переминались.

– Ну и наглая шлюха! – ухмыльнулся Уильям Девере, пробираясь через расступавшуюся толпу. – Католическая тварь моего папаши, воображающая, что может здесь хозяйничать! Не выйдет, потаскуха! Больше тебе это не удастся!

Подняв пистолет, Уильям спустил курок. Пуля попала в сердце, убив бедняжку на месте.

Мэв с воплем бросилась к матери.

– Протестантский дьявол! – охнула она. – Как ты мог? Я расскажу отцу, что ты натворил! Надеюсь, он сам прикончит тебя!

Всхлипывая, она прижимала голову Молли к груди. Уильям преспокойно достал второй пистолет и прострелил сестре голову. Тело Мэв судорожно дернулось и упало на труп матери. Ледяной взгляд обратился на Эйн, съежившуюся в углу у камина. Нечестивый свет зажегся в глазах Уильяма.

– Ах, какая смазливая девчонка, и клянусь, такая же распутная тварь, как ее мамочка! Потащим ее наверх и заставим развлечь нас немного. Тебе это понравится, верно, девка?

Протянув руку, Уильям одним рывком располосовал корсаж Эйн и стал ласкать маленькие груди. Девушка уставилась на него потрясенными голубыми глазами.

– Ты мой брат, – пробормотала она, вся дрожа. Уильям хлестнул Эйн по лицу, и та удивленно вскрикнула.

– Не смей говорить о родстве между нами, шваль! Ты, шлюхино отродье, немедленно наверх! Попробуем, какова ты на вкус. Покажешь перед смертью, чему тебя научила мамаша. Одной мертвой католической сукой больше, одной меньше, какая разница. К утру Лиснаски будет свободен от вашего сброда!