Бертрис Смол - Нежная осада

– О, ведьма, ты околдовала меня, лишила мужественности, а я еще не насытился! – пожаловался он. Его любовные соки вырвались на волю, но он по-прежнему оставался твердым и полным голодной похоти. Выйдя из нее, он ловко выпрыгнул из чана, увлек Фортейн за собой, бросил на постель и снова овладел, входя глубже, глубже, глубже.., так что Фортейн судорожно втискивала в рот кулак в напрасной попытке заглушить крики.

В комнате было холодно, и все же Фортейн вся горела. Обвив длинными ногами талию мужа, она привлекла его к себе, впилась зубами в мускулистое плечо, провела ногтями по спине кровавые борозды.

– Еще, черт побери! Еще! – приказывала она, и Кайрен, не помня себя, подчинился, погружаясь раз за разом в распаленное тело. Фортейн тихо вскрикнула, когда напряжение стало таким невыносимым, что ей показалось, будто она умирает. Мир растворился, исчез, взорвавшись ослепительными искрами, и она летела все выше и выше. И вдруг рухнула вниз, в сладостное забытье, окутавшее любовников.

Когда она пришла в себя, оказалось, что он уже встал и нежно обтирает ее салфетками любви. Фортейн молча наблюдала за ним из-под полуопущенных век.

– Я хорошо обучила тебя, – прошептала она.

В ответном взгляде Кайрена светилась неприкрытая страсть.

– На этот раз я хочу большего, Фортейн, – признался он и, опустившись на колени, взял в руки свою мужскую плоть и потерся о губы жены раз, другой, пока из-за белых зубок не показался маленький острый язычок и нерешительно коснулся рубиновой головки. – Вот так, радость моя, так, – шептал он, дрожа от предвкушения.

Она открыла рот и покорно позволила ему проникнуть внутрь. Кайрен глубоко вздохнул, зажмурился, когда она принялась сосать любовное копье.

– Ах, моя Фортейн, что ты со мной делаешь! – бормотал он, ощущая, как плоть набухает все больше, пока не заполнила теплую пещерку. И только тогда неохотно отстранился.

Фортейн трясло от возбуждения. В самых смелых мечтах она не представляла, что возможно такое. Неужели другие женщины ублажают мужчин таким же манером? Ее груди налились и ныли до такой степени, что, казалось, вот-вот взорвутся, заветное местечко увлажнилось хмельным вином сладострастия и стало невероятно чувствительным. Но тут муж скользнул вниз, закинул ее ноги себе на плечи и припал к вратам ее лона.

– Пожалуйста, – охнула она. – Пожалуйста! Настоящий мед и мускус. Жаркая, влажная и такая желанная! Ее крохотная горошинка распухла и пульсировала. Он коснулся ее кончиком языка, и Фортейн громко ахнула. Но Кайрен продолжал играть со сладким бугорком, а Фортейн извивалась и стонала, пока волна экстаза не накрыла с головой. И в эту минуту он вошел в нее, попав в шелковистые тенета и медленно проникая все дальше. Фортейн самозабвенно обхватила его ногами.

– Бесстыжая маленькая ведьма, – простонал он, двигаясь все быстрее, – Я люблю тебя!

Он нашел губами ее губы и стал жадно целовать, не заботясь о том, что причиняет боль. Но и Фортейн было все равно. Их страсть превосходила все мыслимое и немыслимое.

– Ты так ненасытен, муж мой, – прошептала она. – Надеюсь, ты не изменишься с годами. Ах! Ах-х! Ах-х!

Блаженство росло, росло и снова раскрыло ей свои объятия.

– Я тоже люблю тебя, дорогой, – выдохнула она, накрывая одеялом себя и мужа.

Они проснулись на рассвете, когда солнце протянуло в комнату золотые лучи-щупальца. Огонь давно погас: большой чан мешал теплу распространиться. Фортейн чихнула – раз, другой, третий. Муж пошевелился, тихо выругался и подошел к камину, чтобы отодвинуть чан, но места не было. Встав на колени, он разворошил угли, но они давно прогорели. Кайрен тоже чихнул.

– Вот черт! – выругался он. – Похоже, у меня лихорадка.

– Да и у меня тоже, – вздохнула Фортейн. – Ты не мог бы развести огонь?

– Придется спуститься вниз и принести угля. От этого осталась одна зола, – пробормотал Кайрен, шмыгая носом.

Фортейн, не выдержав, громко хихикнула и поспешила успокоить расстроенного мужа:

– Впредь нам урок, Кайрен: прежде чем любить друг друга, нужно сначала хорошенько вытереться и не спать на влажной постели в холодную ночь. Пожалуй, лучше нам одеться и пойти погреться в зале. Слуги приберут комнату и выльют воду из чана. А мне не мешало бы съесть немного овсянки и выпить горячего сидра с пряностями.

– Согласен, – усмехнулся он, смешливо сверкнув глазами. – Зато вчера мы неплохо развлеклись, моя ненасытная женушка, верно?

Фортейн засмеялась.

Закончился апрель, и настала пора расставания с Ольстером. Кайрен собрал католические семьи, а также холостяков и незамужних женщин, согласившихся покинуть родину. Всего было четырнадцать человек, в основном фермеры, кроме Брюса Моргана, находившегося в подмастерьях у отца и успевшего стать хорошим кузнецом. Собирались в дорогу также медник, кожевенник, сапожник, два ткача, два рыбака и знахарка мистрис Хэппет Джонс, приехавшая из Эннискиллена, откуда ее изгнали протестанты, считавшие ведьмой. Прежде чем они решились покарать “нечистую силу”, мистрис Джонс собрала вещи и улизнула в Магуайр-Форд. Она не принадлежала ни к какой религии, просто слышала, что в Магуайр-Форде относятся к иноверцам куда терпимее, чем во всей Ирландии, поэтому с тех пор жила здесь.

– Ты занимаешься колдовством? – откровенно спросил Кайрен.

– Конечно, нет! – негодующе воскликнула мистрис Джонс, пухленькая розовощекая брюнетка с милым круглым личиком и ярко-голубыми глазами. – Невежды всегда пытаются объяснить то, чего не понимают, ведовством или проделками сатаны. Я применяю на деле знания, полученные от своего отца. К тому же унаследовала дар матери. Я исцелила столько народа в Эннискиллене, что оба городских лекаря сгорали от зависти. Я не только лечила лучше их, но к тому же была женщиной, а все мужчины уверены, будто женщина годится лишь для того, чтобы вынашивать детей и вести мужнин дом.

– Но у тебя не было мужа, – удивился Кайрен.

– Времени на него не нашлось, – язвительно бросила она.

– Джонс – не ирландское имя.

– Мои родители родом из Энглси, а дед был доктором в Бомарисе. Мать происходила из семьи купцов, торговавших с Ирландией. Поскольку у моего деда было два сына и оба пошли по его стопам, отцу как младшему пришлось покинуть Энглси в поисках такого места, где его ремесло пригодилось бы. Я – единственное дитя своих родителей – была совсем маленькой, когда мы прибыли в Эннискиллен.

– В Новом Свете жизнь нелегка, мистрис Джонс, – предупредил Кайрен. – С тобой никто не поедет?

– Только Тэффи, – тихо призналась она. – Меня обвиняют в колдовстве и из-за него тоже.

– Почему?

– Он карлик, сэр, и к тому же немой. Но умен и понимает все, что ему говорят. Мать бросила его при рождении. Я вырастила его как собственного сына. Он помогает мне и составляет лекарства из трав. Он совсем не урод, просто очень маленький. У меня есть еще собаки, сэр. Кошку, к сожалению, держать не могу по вполне очевидным причинам.