Мелоди Манфул - Доминион

Глядя на ажурные растяжения каната над нами, я глубоко вздохнула. Я могла подняться: Я бы сделала это более чем нормально, но я дрожала из-за крошечного, малоизвестный факта: я боялась высоты. Я ненавидела все, включающее в себя высоту. Даже мысль о сне с ружьем не пугает меня так, как веревка передо мной.

— Джастин, начать обратный отсчет, — сказал отец, глядя на одну из камер позади нас. Я знала, что кто-то там наблюдает за нами. Там должен быть кто-то, следящий за зданием и агентами все время, потому что иногда агентам была необходима быстрая медицинская помощь.

Мне удалось сделать еще один глубокий вдох, прежде чем прозвучал гонг, что свидетельствует о начале этого задания. Я не могла видеть большой экран, потому что он был дальше впереди.

Мой отец уже почти добрался до середины веревки, к тому времени как я набралась мужетсва, чтобы начать восхождение.

— Ты не позволишь мне выиграть, правда? — спросил он, останавливаясь, чтобы я мог связаться с ним. — И я серьезно, проигравшему достается сердитый взгляд мамы.

Я знала этот взгляд, который говорил больше, чем любые слова.

Смирись с этим, Эбигейл. Я вдохнула и начала подниматься. Когда я достигла вершины веревки, мой отец уже спускался на другом конце. Я вдохнула снова и быстро сказала себе, что не собиралась падать, а затем снова спустилась без проблем.

Я чувствовала себя такой счастливой, когда мои ноги коснулись земли. В этот момент мой отец уже использовал металлические шипы на стене, чтобы подняться вверх.

— Слишком медленно, Эбигейл, — сказал он, когда я сумела проделать полпути вверх по стене. Он стоял подо мной, уже спускаясь вниз. Мой отец, казалось, забыл, что у меня не было много лет для повышения квалификации и полевой подготовки, как у него. Я только начинаю.

— Ты пытаешься заставить меня победить? — спросила я небрежно, чтобы скрыть свою печаль, что он говорил со мной своим не самым впечатленным тоном.

— Мечтай.

А потом он начал подниматься снова. На этот раз, я заставила себя и сделала это, приземлившись на землю, прежде чем это сделал он, но когда он достиг отверстия, то прыгнул прямо на другую сторону, оставив меня стоять на месте.

— Ты позволяешь мне выиграть сейчас? — дразнил он.

Я сделала несколько шагов.

— Мечтай.

Тогда я побежала и прыгнула. Я была уверена, что свалюсь на землю в сеть ниже, как в прошлый раз, поэтому, когда мои ноги на самом деле коснулись твердой земли, я была удивлена больше, чем мой отец.

— Ты сделал это, — сказал он, а затем у нас обоих заблестели глаза от следующего рубежа, и мы побежали к нему. Мы оба вскочили в одно и то же время: он приземлился отлично, и я чуть не упала, но, к счастью для меня, мой отец протянул руку и поймал меня.

— Еще двадцать долларов для победителя! — сказал он, а потом мы побежали снова до последнего препятствия.

В тот момент, как наши ноги коснулись твердой почвы в конце последнего прыжка, мы бросились к веревке и начали подниматься.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, потому что я болталась на веревке в воздухе, но отказывалась остановиться.

Мой отец и я, оба достигли наших колчанов и луков в одно и то же время. Мы оба сбросили их на землю ниже, и стали спускаться обратно.

Он быстрее. Он взял свой??лук и стрелы и помчался к черной линии, прежде чем я достигла её, чтобы схватить свои.

— Все три стрелы в красную кнопку за отведенное время, и ты победишь, — сказал отец, а затем поднял лук со стрелой.

Я, наконец, увидела таймер, на котором было двадцать секунд до конца игры.

Первая стрела моего отца оказалась в красной кнопке. Я быстро самостоятельно выстрелила своей и почувствовала восторг, когда она также попала в красную кнопку. Моя вторая стрела, пущенная в центр красной кнопки, оказалась в части моего отца, прекрасно расположившись рядом с его первой стрелой.

«Пять. Четыре…» — последняя стрела моего отца приземлилась в красную кнопку, и он радовался. «Три. Два…» Я выстрелила моей последней стрелой, но таймер прогудел прямо перед тем, как она оказалась в красной кнопке.

— Я ужасно разочарован в том, что ты сломала красивую лампу своей матери, — сказал отец. Он положил свой??лук и стрелы на пол и сделал победный танец, который, я надеялась, он не делал при других людях.

— Ты знаешь, дети берут на себя вину их родителей, так что если ты просишь, чтобы я солгала, я могла бы просто солгать в какой-то момент…

Он прервал меня: «Даже не веди к этому». Потом он подошел ко мне с улыбкой на лице и взял мой лук.

— Я так горжусь тобой, — сказал он, когда положил лук на землю. — Я действительно, по-настоящему горжусь тобой, — сказал он снова, когда обнял меня. Именно теперь, когда я поняла, что мое тело болело от боевой подготовки.

— Моя маленькая девочка, — он отстранился. — Посмотри на себя, все вырастают.

Я верила по тону его голоса, что он гордился мной.

— Логан хороший учитель, — сказала я ему. — И я позабочусь о маме, так что не волнуйся, когда уезжаешь. С нами ничего не случится.

— Я беспокоюсь о тебе тоже, дорогая, — сказал он. — И я никогда не хотел, чтобы ты была в моем безумном мире. Когда ты родилась, я мечтал о езде на пони и принцессах, пьющих с тобой чай. А теперь, ты не моя маленькая девочка.

Мой отец звучал грустно, и я знала, что он пожалел о жизни, которой мы вынуждены были жить.

— Папа, — я выдавила из себя улыбку. — Я в порядке. Кроме того, пони и принцессы переоценены.

Он улыбнулся.

— Я все ещё продолжаю любить посещать чаепития с тобой, — сказал он, заключив меня в другое объятие. Я вздрогнула у него на груди.

— Может быть, в следующий раз, — сказала я, надеясь, что эти три дня, которые он провел с мамой и мной, не были последним его визитом.

— Это встреча, — прошептал он, все еще держа меня. Я хотела оторваться от него, потому что мое тело болело, но я не сделала этого, потому что обнимать его было тем, что я хотела бы чтобы происходило ежедневно. — Я на перерыве на два месяца, так что я буду часто появляться.

Я чувствовала, что загораюсь от счастья.

— Ты не можешь просто остаться с нами?

— Ты знаешь, что не могу.

Я знала ответ, в тот момент как открыла рот, чтобы задать вопрос, но я все равно не могла удержаться от этого вопроса. Я не могла отпустить надежду, что он однажды скажет «да».

— Давай уберемся и доставим тебя домой признаться, — и с этого мы начали работу по уборке самостоятельно.

Поездка назад домой была гораздо более веселой и непринужденной. Мы говорили о различных способах, как я могла сказать моей матери, что сломала лампу. Он рассказал о некоторых местах, где он был, а я рассказала ему о моих друзьях и о том, что мы делали с мамой, пока он был в отъезде.