С Стоун - Введение

— Давайте… — Виктор шепотом подгонял их, сжимая руки на руле.

Сайлас и Кота появились в дверях и вышли наружу. Они пытались выглядеть как обычно, но быстро шли прямо к автомобилю. Сайлас сел позади меня, а Кота занял переднее сиденье.

Я повернулась, встав коленями на сиденье, и посмотрела в заднее стекло, выискивая любой признак Грега или его друзей.

— Они там? — спросил Виктор.

— Я не вижу их, — ответила я.

— Думаю, мы их потеряли, — сказал Кота, прерывисто дыша, и откинулся обратно на сиденье.

— Сэнг, думаю, мы в безопасности. Ты можешь сесть, — сказал Сайлас. Он ткнул мне пальцем в бок. К сожалению, это была ушибленная сторона, и я не ожидала этого. Я вздрогнула, и судорожное «ай» вырвалось прежде, чем я смогла сдержаться.

Глаза Сайласа расширились. Усадив меня своей огромной рукой обратно, он приподнял мою блузку от верхней части юбки. Воздух приятно охладил ушиб, и я задрожала.

— Откуда это взялось? — спросил он.

— Я…

Отпустив меня, он развернулся лицом к двери. Рука Сайласа вцепилась в ручку:

— Разверни машину.

— Сайлас, — начал Кота.

Он сжал кулаки и процедил сквозь зубы:

— Я сказал: разворачиваемся.

Мое сердце гремело в груди. Я была уверена, что родители, спящие в своих кроватях внутри облицованного серым сайдингом двухэтажного дома на Саннивейл Корт, услышат меня.

Из-за дождя образовывались лужицы, и грязь тысячи прогулок впитывалась в мои потрепанные теннисные туфли. Обычно я наслаждалась такой погодой. Мне нравилось ощущение ходьбы босиком по лужам в траве и запах дождя, смешанный с соснами. Сегодня вечером воздух был прохладнее, чем обычно в начале августа в Южной Каролине, и капли приятно освежали мое лицо. Я могла бы провести так всю ночь, однако слишком долгое отсутствие заметят.

Я стояла на самом краю дороги, ноги сами несли меня к улице. Прохладный ветер волнами ударялся о мое темное пончо, от чего мне хотелось дрожать, но, взяв себя в руки, я проигнорировала холод.

— Вот, — сказала я себе, — если ты собираешься уйти, то сейчас самое время для этого.

Наполовину законченный дом размещался возле изгиба Саннивейла. Я исследовала его вчера, когда гуляла, и обнаружила, что черный ход открыт.

Моя рука перехватила ремни перегруженного рюкзака.

«Одна ночь», — сказала я себе.

Одна ночь, в которую я не сплю под одной крышей со своими родителями. Я не собираюсь умирать, что, как считает моя мать, непременно должно произойти, если я сделаю это. Я знала, что нормальные люди, то есть все остальные в мире, не были убиты и изнасилованы в тот момент, когда выходили на улицу.

Мысли о спальне в доме, который я покинула, заполонили мысли; мягкое зеленое стеганое одеяло, розовато-лиловый ковер, тепло хлопчатобумажных простыней, тихая симфония, играющая из колонок. Я покачала головой и поднесла руку ко лбу, чтобы смахнуть капли воды. Нет. Я уже приняла решение. Кроме того, было слишком поздно возвращаться. Уйти из дома ночью было достаточно трудно. Я не хотела, чтобы меня поймали за попыткой украдкой выйти через задний ход.

Я заставила ногу подняться, чтобы ступить на темную мостовую дороги. Дом моих родителей был самым новым на полукруглой улице, спрятанной за лесом возле нового шоссе. В этом районе было всего двадцать домов. Перед домом моих родителей находился пустой участок — место для еще одного дома, но земля еще не была застроена. Дальше по улице — несколько домов среднего класса, сделанных для очень тихого района. К сожалению, перед домом моих родителей не было уличного фонаря. И хотя я знала, что асфальт был по своей сути всего лишь землей, это заставило меня нервничать, будто я собиралась идти по доске… или к топору убийцы.

Ступив второй ногой на дорогу, я свернула налево и продолжила путь. Ветер нещадно дул в лицо, и я опустила голову, чтобы защититься от него. Я встала в глубокие тени дороги, укрываясь от свечения уличных фонарей наших соседей. Я вздрогнула, когда ветер поднялся вокруг меня.

Даже сейчас, когда мое сердце по-прежнему колотилось, я двигалась вперед. Каждую секунду я представляла свою сестру или своих родителей, когда они проснутся и заметят, что я ушла, и будут выглядывать в окно, дабы найти меня. Только все будет иначе. Они, вероятно, не заметят, что меня нигде нет, как минимум до обеда. Нежелание, которое я чувствовала, было лишь шепотом моей матери, эхом в голове.

Скользкий глухой звук начал приближаться ко мне. Он был настолько тихим, что я подумала, что это мое собственное сердце. Звук приблизился. В моей голове создался образ маньяка, бегущего босиком ко мне. Пристально всматриваясь в темноту, я пыталась использовать свет от соседних домов, чтобы заметить что бы это ни было.

«Я должна двигаться дальше», — подумала я.

Я должна уйти с дороги. Мне захотелось обернуться. Порыв ветра тут же врезался в лицо, и мои глаза заслезились.

Нечто врезалось в меня, и я упала назад. Моя книжная сумка слетела с плеча, и я приземлилась на задницу и левую руку. Рука и запястье поцарапались об асфальт. Что-то тяжелое и влажное сидело на мне. Теплое, соленое дыхание заполнило нос.

Воображение с ужасом пробежалось через все возможные варианты. Насильник. Убийца. Инстинкт самосохранения заставлял меня закричать, но горло сдавило, и я только ахнула. Я была парализована.

Мокрый язык облизал руку, а затем мягкий, холодный нос уткнулся в ладонь. Мое сердце продолжало учащенно биться, но я, наконец, вздохнула, освобожденная.

— Эй, — крик шел оттуда, куда я шла, — ты в порядке?

Все тело снова напряглось. Звук шагов приблизился, и я попыталась высвободиться из-под собаки. Животное не сдвинулась с места, продолжая сидеть у меня на ногах. Она гавкнула, а затем снова лизнула мне руку.

— Мне очень жаль, — сказал голос, — Макс, отойди от нее.

В тени улицы я не могла сказать, кто это был. Я в любом случае не была знакома с соседями. Голос был ровный, мужской. Тембр голоса был ласковым, но в словах чувствовалась скрытая уверенность и сила. Так как он не кричал на меня и не говорил, что убьет, я попыталась успокоить сердце.

«Они не так плохи, как она считает, — сказала я себе, — не все люди — зло».

Собаку убрали с меня. Парень опустился на колени рядом со мной. Рука прошлась по плечам, слегка приподнимая меня.

— Тебе больно?

Его прикосновение к моему плечу послало дрожь по телу, которой я не могла управлять. Это был такой теплый жест. Я не привыкла, чтобы люди прикасались ко мне. Из-за дрожи, я чувствовала острую боль в бедре там, где упала. Боль пронзила и царапины на руке. Я прижала ее к груди.

— Я в порядке, — процедила я сквозь зубы, — все хорошо.