Урсула Ле Гуин - Индеец с тротуара [Сборник]

Чарли попытался отогнать от себя мысли о прошлом и окунуться в волшебный лунный свет, озарявший все вокруг. Близилась полночь, но он не чувствовал усталости. С тех пор как он убежал из города, чтобы пройти триста миль к местам, где началась его жизнь, он не испытывал потребности во сне; и хотя есть ему приходилось от случая к случаю, голода он не ощущал.

По сухой траве он дошел до вершины гряды и там увидел табличку с надписью, которую искал:

ЗЕМЛЯ ПОГРЕБЕНИЯ

По тропе Чарли вышел на другую поляну. Здесь он увидел деревянные кресты, каменные памятники и несколько огороженных, покрытых досками могил. От чего их защищали? От дождя?

От солнца? От злых духов? Кто знает…

Некоторое время он стоял неподвижно, всматриваясь в Землю Погребения. Но душ умерших, которые он втайне ожидал увидеть над могилами, не было и в помине. Он опустился на колени возле одного из крестов и прочел выжженную на нем надпись:

УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДА ШЕСТИ ЛЕТ ОТ РОДУ — 1898 — ОСПА

Рядом возвышался другой памятник — валун в серебристых прожилках слюды. «Хороший человек» — вот все, что было начертано на нем.

Следующая могила была свежей.

Небольшая мраморная плита, изготовленная в гранитной мастерской, на ней высечено:

КЛАРА ЧИСТАЯ ВОДА 1921—1974

Ему и в голову не приходило, что здесь все еще хоронят людей. Он думал, что тут покоятся останки тех, кто умер полвека назад и раньше: ведь Земля Погребения старой резервации была перенесена в другое место, чтобы ее не затопили воды новой плотины.

На следующей могиле крест провалился. Чарли хотел было поднять его, но истлевшее дерево рассыпалось под пальцами. Он повернул крест так, чтобы на него падал лунный свет. Удалось разобрать только имя: «Львиный Коготь». Чарли осторожно опустил крест на землю.

Так переходил он от могилы к могиле, то опускаясь на колени, то поднимая с земли крест, чтобы при свете луны прочесть надпись.

В последнем ряду он нашел то, что искал. Надгробие почти сровнялось с землей. Он мог бы пройти мимо, если бы не задел сапогом мох — тускло блеснул металл. Говорили, что это медь.

Он опустился на колени, расчистил перочинным ножом землю и мох, вырвал несколько маленьких растений. Из-под земли показалась медная доска.

Он сел рядом с надгробием, осторожно очищая его от земли, пока не появились буквы:

ВОЖДЬ ЧАРЛИ НОЧНОЙ ВЕТЕР УБИТ У ПЛОТИНЫ В 1924 ГОДУ

Он не знал, что его убили. Ему сказали только, что его дед был похоронен на холме и что останки всех индейцев были перенесены на холм со старой Земли Погребения. Это было все, что ему рассказали.

Он пошел дальше и нашел наконец могилу отца. Джон Ночной Ветер. Имя было высечено на

валуне. Чарли Ночной Ветер сидел на поляне, освещенной луной. Наконец-то он был дома, среди усопших своего народа.

И он вспомнил тот день более восьми лет назад — он был тогда еще совсем маленьким. В тот день он остановился возле котлована в центре Милуоки, там, где собирались строить новый высотный дом. Глядя в котлован, он наблюдал за тем, как трое мужчин выбирали из земли кости и сортировали их.

Один из рабочих посмотрел вверх, увидел его и толкнул локтем напарника.

— Как ты думаешь, может, это кости твоих родичей? — спросил его рабочий.

Поначалу Чарли не понял, о чем речь. Он смотрел, как мужчины продолжали сортировать останки — две тазобедренные кости в одну сторону, череп — в другую, два предплечья — в третью. И, лишь возвратившись домой, понял, что рабочие разрыли старое кладбище индейцев.

Чарли Ночной Ветер вздохнул, повернулся спиной к Земле Погребения и вышел на дорогу, змейкой сбегавшей с холма к долине. Впервые за четыре дня, с тех пор как он отправился на север, он ощутил усталость. Только теперь, в лесной тишине, ему удалось расслабиться.

Спустившись в долину, он прошел мимо домов, сколоченных из некрашеных досок; в свете луны они казались серебристо — серыми. При его приближении лаяли собаки; некоторые из них подходили и обнюхивали его — шерсть на холках стояла дыбом.

Наконец он подошел к дому Донни Сильного. Он уже останавливался здесь ненадолго по дороге к Земле Погребения. Женщина в Управлении фактории сказала ему: «Если собираешься жить в резервации, ты должен повидать этого человека».

Он знал, что в пристройке возле дома спит собака, и тихо свистнул. Собака величиной с колли выскочила из-под навеса и подошла к нему. «Хорошая псина», — сказал Чарли и потрепал собаку за ухом. В ответ та завиляла хвостом, и они бесшумно обогнули дом.

Собака вошла в пристройку, Чарли — за ней. Он остановился на пороге. Дышать было нечем. Просоленные и скатанные оленьи шкуры хранились здесь, казалось, целую вечность. Стоял запах копченой рыбы, висевшей когда-то на крюках; не выдохлись и мускусные запахи шкурок скунса, норки и ласки, которые выделывали здесь в свое время и продали давным — давно. А еще пахло мочой: в минуты лени и морозные ночи, когда непросто было дойти до отхожего места, люди облегчались прямо в пристройке.

К горлу подступала тошнота, и Чарли попятился назад. На улице он глубоко вдохнул свежий воздух, чтобы очистить легкие от смрада. Потом отошел в сторону, залез в дупло у подножия большого дерева и, свернувшись клубком, как звереныш, заснул.

Он крепко спал, пока лучи солнца не стали пробиваться сквозь ветви деревьев. Подошла собака, ткнула мордой и разбудила. Он протер глаза и поежился. Из черной железной трубы на крыше валил дым.

Он вылез из дупла и поглядел в сторону отхожего места. Но облегчиться отправился не туда, а за дерево. Потом, следуя за собакой, обогнул дом и постучал в дверь.

— Кто там? — спросил встревоженный голос.

— Это я, Чарли.

— А-а… — Пауза. — Ну, заходи.

Донни, приземистый мужчина с круглым гладким лицом и короткими черными волосами, стоял, обнаженный до пояса, посреди комнаты и подкладывал лучину в старую чугунную печурку.

— Нашел Землю Погребения? — спросил он. Чарли кивнул.

В середине комнаты возле печурки, где индеец разводил огонь, стоял квадратный грубо обтесанный стол. Среди грязной посуды, оставшейся после вчерашнего ужина, виднелась керосиновая лампа с закопченным стеклом. Стол окружали шесть разукрашенных деревянных стульев — словно не знали, куда деваться. В углу комнаты были свалены одеяла, под ними Чарли увидел старуху, которую заметил еще в прошлый раз; она только — только открыла глаза.

С лестницы, ведущей на чердак прямо из комнаты, донесся чей-то голос:

— Кто это там, Донни?

— Чарли.

— А-а-а.

— Спускайся быстрее, помоги мне поднять Старуху.

— Я устала.

— Тирса!

— Ладно — ладно, иду.

Чарли смутился.

— Пойду пройдусь, — сказал он, уставившись на фотографию, висящую на стене. Снимок пожелтел от дыма, когда-то это было отчетливое изображение женщины, стоявшей в саду среди цветов.