Урсула Ле Гуин - Индеец с тротуара [Сборник]

Вильям ждал их на месте, поигрывая ключами и широко улыбаясь. Однако, увидев Лоретту с ее компанией, он тут же нахмурился.

— Откуда все эти дети, Лу? — удивился он. — Ты хоть знаешь, как их зовут?

— Знаю, как же, — ответила Лоретта. — Это мой брат, Вильям. А это мои друзья: Шарон, Джоэлла, Флоренс, Джетро, Фрэнк, Дэвид, Фесс и… и… — Лоретта запнулась, добравшись до незнакомого паренька с угрюмым лицом и желтовато — коричневым цветом кожи.

— Кэлвин, — подсказал тот.

— …и Кэлвин, — повторила Лоретта. — Ну вот, видишь?

— Отлично вижу, — мрачно ответил Вильям, медленно переводя взгляд с драного свитера Джетро на большой живот Шарон, потом на насупленное лицо Кэлвина. — Если это твой «клуб», Лу, то боюсь, тебе придется поискать для них другое место. Извини, конечно.

— Да ладно тебе, старик! — крикнул Улисс.

— Я же говорил, он нас не пустит, — сказал Дэвид.

— Смотри, какой скот! — заявил Джетро.

Зашаркали по асфальту ноги, ребята напряглись.

— Вильям! Ты же обещал! — взмолилась Лоретта.

Вильям, казалось, не слышал ее. Все свое внимание он теперь сосредоточил на бритвенном лезвии, неожиданно появившемся в руке у Кэлвина.

— Ты что-то задумал, парень? — спросил он у незнакомца.

— Задумал, — ответил тот. Угрюмое выражение на ею лице сменилось улыбкой, точно солнце выглянуло из-за тучи. — Думаю соскоблить эти буковки с вашего окошка. Или пусть так и останется?

Все посмотрели на окно и на золотые буквы, по-прежнему возвещавшие: «Радостная баптистская церковь». Первым засмеялся Джетро, потом басом — Улисс, к ним быстро присоединилась вся компания.

Вильям засмеялся последним. Сердитые морщины вокруг его глаз исчезли, а заодно с ними исчезло и напряжение.

— Как вы собираетесь назвать это место, мастер? — снова помрачнев, спросил Кэлвин. У него, должно быть, всегда такой угрюмый вид, подумала Лоретта. И не агрессивный он, а просто сосредоточенный. — Дайте мне пятьдесят центов. Я сгоняю в магазин, куплю там золотой краски и нарисую все в лучшем виде.

— Так ты, значит, художник? — снова рассмеялся Вильям.

— Да, мастер, я художник, — с достоинством отвечал Кэлвин. — Два года я занимался тиснением и рисунком, а сейчас осваиваю макетирование и иллюстрацию.

— Ладно, художник, — сказал Вильям, — как насчет «Радостной печатной мастерской»? Тогда тебе придется переделать только два слова. А заодно сохраним кое-что от здешней радости. — Вильям протянул Кэлвину долларовую бумажку. — Сдачу оставь себе.

Кэлвин протестующе поднял руку:

— Нет, мастер, я не за деньги. Мне нужна практика. Вот если бы вы разрешили мне время от времени где-нибудь тут рисовать. Дома мне просто негде.

Прежде чем Вильям смог ответить на его просьбу, со всех сторон на него посыпалось:

— А бильярд можно поставить?

— Можно задарма взять автопроигрыватель…

— А мы каждый вечер сможем устраивать клубные заседания?

— Да пошел ты со своими заседаниями. Я плясать хочу!

— А нельзя назвать «Радостный клуб и печатная мастерская»? — предложила Лоретта.

— Я лучше придумал: «Ястребиное гнездо»! — перебил ее Джетро.

— Угу, — одобрил Фрэнк. — Чтобы другие коты знали, что место уже забито.

Тревожные морщинки снова появились на лице Вильяма. Стряхнув со своего рукава дюжину чужих рук, он скомандовал:

— Хватит давить мне на психику! Погалдели — и будет. Это и тебя, между прочим, касается, Лу.

— Послушай, Вильям, — обиженно возразила Лоретта, — если бы не я, не видать тебе этого дома как своих ушей.

— Я знаю, Лу, — согласился Вильям. — Я действительно многим тебе обязан. Без твоей помощи я бы до сих пор сидел у мамы на поводке. Может быть, до конца своей жизни. — Вильям вновь улыбнулся, заметив, что Кэлвин уже принялся соскабливать буквы с окна. — Конечно, твои друзья могут приходить сюда, если хотят. Но давай сначала посмотрим, как у нас пойдут дела, а потом сделаем вам вывеску. Вопросов нету у Лоретты?

— Убедил, братец Билл, — ответила Лоретта, хотя в глубине души испытывала некоторые сомнения. Достаточно одного маленького ЧП, и Вильям может выставить их всех за дверь. А ведь эти ребята на многое способны. Лоретте хотелось намекнуть брату, что с этими уличными мальчишками ему придется запастись терпением. Он не привык к ним, так как в их возрасте сидел дома. Он не понимал, что как бы они ни вели себя поначалу, он должен доверять им, и тогда в конце концов они станут нормальными людьми.

— Главное для меня сейчас, — продолжал Вильям, — наладить дело. Ничто не должно этому мешать. Потому что, если моя работа не будет окупаться, нам будет не из чего платить арендную плату.

— Так чего же мы ждем? — воскликнул Фесс, до этого молча любовавшийся массивным металлическим станком, стоявшим на тротуаре.

— Да, черт возьми! — поддержал его Джетро. — Давайте втащим эту бандуру.

Вильям отпер дверь. Мальчишки, сгрудившись возле станка, с трудом подняли его и, кряхтя от натуги, потащили внутрь дома. Джетро, отойдя в сторону, командовал ими:

— Эй, впереди, выше поднимай! Куда заваливаете, изверги! Я тебе споткнусь! Под ноги смотрите, гориллы!

— Вильям, можно, ключ будет у меня? — спросила Лоретта у брата.

— Не мешай мне сейчас, — рассеянно ответил ей Вильям. — Ребятки, давайте его в дальнюю комнату. Вон к той стене.

— Можно мне ключ? — повторила Лоретта, не желая, впрочем, испытывать терпение брата.

Вильям посмотрел на сестру таким взглядом, что Лоретта тут же поняла: она добилась как раз того, чего не желала.

— Нет, — ответил Вильям. — Я не хочу, чтобы в мое отсутствие здесь кто-нибудь находился. Я подписал договор об аренде. А значит, отвечаю за все, что здесь творится… Поаккуратнее, ребята! Не волочите его по полу. Если устали — поставьте, передохните, а потом осторожненько поднимите и тихонечко…

Лореттина мечта о клубе сбылась, но тут же пришло разочарование — какой-то станок Вильяму был дороже родной сестры.

Когда Вильям с мальчишками и с печатным станком исчезли в дальней комнате, Лоретта оглядела переднюю залу. При дневном освещении она была похожа на пещеру, темную, пустую и холодную. Может быть, поэтому почти все ушли вместе с Вильямом, а не столпились радостной гурьбой, как представляла себе Лоретта, вокруг пианино и ее самой.

Пианино стояло на своем прежнем месте, большое, черное. Днем оно уже не производило того впечатления, что в сумерках, когда Лоретта впервые увидела его. Корпус его был исцарапан. Подойдя ближе и открыв крышку, Лоретта обнаружила, что нескольких клавиш не хватает, а остальные были пожелтевшими и грязными. Лоретта дотронулась до одной из клавиш. Та отозвалась дребезжащим, фальшивым звуком.

Лоретта потерянно огляделась. Вместе с ней в большой комнате остались только девочки: Шарон, Джоэлла и Флоренс. Вид у них был скучающий, недовольный.