Анатолий Солодов - Красные тюльпаны

— А в школе по настоящим учебникам учатся, а не по газетам.

— А где ж его взять настоящий учебник? У вас как учебник-то назывался?

— «Родная речь».

— Ничего. Газета тоже сойдет. В ней тоже родная речь.

— Чего читать?

— Чего? Ну хотя бы вот это, — Полетайкин ткнул пальцем в статью с крупным заголовком. — Читай.

Сережка нехотя взял газету, развернул, его внимание привлекли иллюстрации, и он принялся их рассматривать.

— Ты почему не слушаешься? — теряя терпение, повысил голос Полетайкин.

Сережка откашлялся и громко на всю землянку ломким голосом выкрикнул:

— От Советского информбюро! Утреннее сообщение. Семнадцатого июля сорок второго года…

— Молодец! — похвалил Полетайкин. — Хорошо, елки-каталки! Давай дальше.

Партизаны, которые в это время занимались своими делами, услышав Сережкин голос, обступили чтеца.

— В течение ночи на семнадцатое июля, — продолжал Сережка, — наши войска вели бои с противником в районе Воронежа.

На других участках фронта существенных изменений не произошло.

— Молодцы, елки-каталки! — одобрительно произнес Поле-тайкин. — Дуй дальше, Сергунька.

— Не Сергунька, а боец Корнилов, — насупясь, возразил Сережка. — И потом, в настоящей школе учителям не положено так выражаться.

В землянке грохнул взрыв смеха. А Николай Румянцев, стоящий сзади Полетайкина, не упустил случая, съязвил:

— Ты его, Сереж, поучи. Учителя своего. А то он дюже грамотный. Научит какой-нито неродной речи, что потом родная мать ремнем не разучит.

— Румянцев, прикуси язык, — цыкнул Полетайкин, а обратись к Сережке, приложил руку к груди: — Эх, милый ты мой! Извини! Это я от полноты радости. Катай дальше.

Сережка, чувствуя, что его чтение всех захватило и все партизаны слушают его с большим интересом, все так же громким голосом продолжал читать:

— На одном из участков полк вражеской пехоты атаковал нашу часть. Наши бойцы подпустили гитлеровцев на близкое расстояние, а затем открыли огонь из минометов, пулеметов и винтовок. Потеряв свыше восьмисот человек, противник отступил. Преследуя немцев, наши танки ворвались в населенный пункт, уничтожили две артиллерийские батареи, семь станковых пулеметов, три бронемашины и истребили свыше двухсот гитлеровцев.

— Молодец, Корнилов… Грамотно читаешь. Ставлю тебе хорошо, — довольный собой, бодро сказал Полетайкин.

В это время в землянку вошел Гордеев. Он присел у входа и молча стал слушать.

Полетайкин достал кисет, свернул козью ножку и с наслаждением закурил — серо-синяя струйка дыма поднялась над ним.

— А в школе, между прочим, курить воспрещается, — отмахиваясь от дыма, наставительно сказал Сережка.

И вновь на его слова партизаны отозвались дружным хохотом, а Николай Румянцев вставил:

— Так его, Сереж. Поучи учителя, как себя в школе вести надо.

— Ты уж не обижайся, сынок, — сказал Полетайкин. — Это я от волнения, что вот и наши промеж глаз фашисту хряснули. По всему видно. А смолить я покуда не стану. Погожу. Читай дальше.

— Калининский фронт. Семнадцатое июля, — продолжал читать Сережка. — По телефону. От наш. корр. — Тут он споткнулся, вопросительно посмотрел на Полетайкина. — Что такое «наш. корр.»?

Но Полетайкин и сам не знал, из затруднения обоих вывел Гордеев.

— Это сокращенно: от нашего корреспондента, ну, того, кто пишет в газету. Понял?

Сережка кивнул в ответ и снова принялся за чтение.

— Группа партизан из отряда «Смерть фашизму» совершила ряд смелых налетов на железные дороги. В одном из оккупированных районов Калининской области на участке между двумя крупными населенными пунктами партизаны заминировали железнодорожное полотно. Вскоре показался эшелон с немецкими солдатами и офицерами. Он наскочил на мины. Раздалось несколько взрывов, и поезд слетел под откос. Разбиты паровоз и двадцать один вагон. Уничтожено более четырехсот фашистов. На этом же участке через несколько минут наскочил на мины еще один вражеский эшелон с военным грузом. Шедший навстречу подорвавшимся эшелонам ремонтно-восстановительный поезд партизаны тоже пустили под откос.

— Да это же о наших ребятах написано! — Партизаны зашумели, взволнованно обсуждая услышанную новость, а Полетайкин, прижав к себе Сережку, произнес с чувством:

— Вот это работа! В самой Москве знают о сергеевской группе, раз в «Красной звезде» пропечатали.

— Нет, не правда, — возразил Сережка, — Тут написано из отряда «Смерть фашизму».

— Так то в начале сказано, — пояснил Полетайкин. — А следом идет о наших ребятах, они состав из четырех вагонов подорвали… Ну что там еще интересного нашел?

— Сейчас прочитаю стихотворение, — Сережка откашлялся, и снова в землянке зазвучал его звонкий голос:

После первого четверостишья в землянке стало до того тихо, что в паузах, когда Сережка останавливался, чтобы перевести дух, было слышно шумное дыхание Полетайкина. А когда Сережка дочитал последние строки, Полетайкин, растроганный и довольный, хлопнул ладонью по столу:

— Молодец, Корнилов! И за стих ставлю тебе «хорошо». Приказываю выучить его наизусть. Потом доложить мне. Все. На сегодня урок окончен.

— Нет, товарищ Полетайкин, — комиссар вышел на середину землянки. — Урок мы немного продолжим. К тому, что прочитал боец Сергей Корнилов, я хочу добавить следующее: радоваться нам еще рановато. Враг силен. В эти самые дни гитлеровцы рвутся к Волге, на Кавказ. Наши войска ведут упорные оборонительные бои с противником под Воронежем. Почему пока перевес на стороне врага?.. Да потому, что почти вся порабощенная фашистами Европа работает на них. Но это, товарищи, явление временное. Мы знаем, что эвакуированные на восток страны заводы набирают мощь. Красная Армия получает все больше танков и самолетов, победа будет за нами. И чтобы приблизить ее, мы тоже должны усилить свои удары по фашистам. Понятно?

— Ясно, товарищ комиссар, — нестройным хором ответили партизаны. — Будем драться до победы.

Жаль было Андрюхину покидать обжитую базу в лесах под Белым, но пришлось: гитлеровцы все жестче затягивали кольцо вокруг партизанского отряда.

А началось это так.

Наблюдательный пост, где дежурил Петр Корнилов, был оборудован на огромной ели. Таких постов вокруг базы было несколько, так что в светлое время суток партизаны держали под контролем и деревни, и многие пролегающие в стороне дороги.

Сначала Петр увидел в бинокль далеко на дороге машины. Они двигались со стороны Заболотья. Он насчитал более десяти грузовиков. По мере приближения колонны Петр разглядел и солдат, сидевших в кузовах, и орудия на прицепе.