Акумарон - Иная история

Идти откровенно лень, потому в небо устремляется кинжал с меткой, перемещаюсь к нему, ловлю и резко мечу в нужном направлении движения. Хирайшин и повторный бросок вперёд и слегка вверх, ибо гравитацию никто не отменял. Таким макаром пересёк всю Коноху буквально за пять секунд, ни разу не коснувшись земли. Всё же надо бы по городу сеть меток раскидать, давно мысль вертится, да всё никак не исполню, то забуду, то лень возиться, то некогда.

Особой тишиной моё перемещение не отличалось, и я просто таки чувствовал, как матерятся успевшие заснуть люди. Ничего, мне летать нравится, привыкните. Когда-нибудь. Наверное.

Объяснил Морино задумку, тот сначала скривился, недовольно цыкнул, а после внезапно замер и рассмеялся.

-А у тебя неплохая фантазия, парень. Ты понимаешь, что он просто крышей поедет?

-В том и смысл. – Злобно ухмыляюсь. – Ибо неху… кхм. Он того заслуживает.

-Ладно, спи иди. Народ поначалу конечно не поймёт, но вот потом… - Снова показал зубы мастер пыток. Походу, это вообще его хобби, по крайней мере, мой способ он записал в какую-то тетрадочку с явным удовольствием. Коллекционер блин.

Помост, на котором стоит нечто, напоминающее ложемент, сверху, нависая над ним метра на два, ящик, какие-то непонятные для непосвящённого механизмы. Предатель стоит и явно храбрится, взгляд пылает ненавистью.

Зачитывают приговор и способ казни. Народ недовольно ропщет, предатель скалится, думая что легко отделался.

-Содрать с него одежду. – Даю команду, и два палача сноровисто и не церемонясь, сдёргивают с будущего куска мяса лохмотья, выданные ему в камере ожидания.

-Исполнено. – От голоса веет холодом.

-Клеймо. – Тихо, но так, что слышала вся площадь. Секунд сорок подготовки и следом техника клейма – мерзкая штука, запирающая чакру в теле и вызывающая нестерпимую боль при любых попытках её использования. Некоторые пытаются перебороть мучения, надеясь дозваться до чакры, но это попросту невозможно, боль будет возрастать, но она лишь побочный эффект и одновременно надежда. Подвергнувшийся технике думает, что раз боль растёт, то он вот-вот сломит печать, а на самом же деле все усилия тщетны. Чакра запирается навсегда, пережигаются некоторые тенкецу, выгорают внешние каналы чакры, восстановлению система не подлежит, снятие печати не даст абсолютно ничего. Техника страшная, но у неё дикий недостаток – нужно быть как минимум в десять раз сильнее противника, чтобы наложить её, да и контроль бешеный, на грани медитации, иначе мало того что не сработает, так при обратном балансе ещё и самого себя приложить можно.

Первая часть казни завершена, предатель визжит и бьётся на помосте, заходится в крике, скребёт дерево ногтями, загоняя под них занозы, но не чувствует этого. Плачет, просто рыдает и орёт. Как вы поняли, само наложение тоже не сахар, а уж при попытке исполнить технику что будет… а он ведь попытается, я видел гордость в его взгляде, сейчас она крошится, тает, но осколки ещё попробуют взбунтоваться.

-Закрепите его. – Отдал команду, когда закончились завывания.

Палачи сноровисто заковали стонущее тело на ложементе. Дужки туго прижали его кисти, локти, плечи, колени, стопы, шею. Пластина, крепящая голову, проходила через глаза. Под неё положили кусок плотной ткани, чтобы при всём желании он не мог увидеть и лучика света. Рот оставили открытым, он может двигать челюстью и языком, орать, умолять, в этом его единственная отдушина на ближайшее время. На зубах на живую выскребаю несколько фуин, теперь невозможно откусить язык и таким образом покончить с собой. А наверх, в ящик засыпаются монеты, триста пятьдесят тысяч монет достоинством в один Рё. Ровно по цене предательства. Каждые две-семь секунд, бессистемно, дабы счёт был бесполезен, одна из них будет падать и щелкать по лбу предателя. Всё устроено так, что монеты будут соскальзывать, не оставаясь, дабы не защитить урода. Монетка в один рё достаточно массивна, толстенький металлический кругляш, чуть меньше, но толще нашей пятирублёвки.

Следом вокруг конструкции встаёт прозрачный барьер, глушащий все звуки снаружи и не дающий приблизиться к приговорённому. Тем, что снаружи, отлично слышно всё, что внутри. За барьером же от абсолютной тишины звенит в ушах. Предатель, имя которого я даже не стал узнавать, остался там, наедине с тишиной, темнотой, ломящей всё тело болью и слабыми, но неимоверно раздражающими ударами по лбу. Триста пятьдесят тысяч монет. Этого хватит, чтобы бить его каждую секунду на протяжении четырёх суток. В моём же случае минимум восемь дней без сна, дней бесконечных мук. Раз в день в его рот будут вставлять воронку и заливать два-три литра воды. Еды не будет.

Интересно, через сколько дней он сойдёт с ума? Думаю, дня три хватит, если раньше не сдохнет. Всё же голый, на металлическом кресле и погода отнюдь не тёплая стоит.

Я оказался прав, на четвёртый день предатель сошёл с ума. А как начинал-то! В первый ещё умудрялся смеяться и сыпать проклятиями, но после замолк. Утром второго дня он умолял освободить его, звал богов, каялся во всем, чём мог, да он плакал и звал маму! Жалкое зрелище. На третий день он просто орал бессвязные слова, но остатки разума теплились в голове. Четвёртый день приговорённый потратил на ауканья и пускание слюней. Пятый день. Полная тишина. Шестой день – крик, «А-а-а-а-а!» - с редкими перерывами на вдох. А после сорвал глотку и лишь хрипел с пеной изо рта. Народ уже не думал, что тот легко отделался. Настолько растянуть агонию, такой запах безнадёжности. Некоторые всерьёз говорили, что, мол, ничто не стоит таких страданий, дескать, просто пожарить его надо было. И больно, и назидательно. День двенадцатый. Монеты кончились.

Расковали жалкие остатки человека. Сущий скелет, словно составленный из спичек, столько дней на одной только воде сделали своё дело. Всё лицо – один сплошной синяк, монеты до кости разбили лоб, а отёк расползся на всё лицо. Растрескавшиеся исходящие грязной кровью губы, которые он не в силах облизнуть, а вода, как помните, заливалась через воронку, сразу в глотку. Занозы под ногтями никто и не думал вынимать, так что там всё покрыто гноем. Глаза огрызок открыть так и не смог, свет казался слишком резким для сумасшедшего.

На этом мучения не закончились. Оказалось, что это существо дико боится звука монет, о чём быстро прознала ребятня. Они гоняли его, просто стуча монетками друг о друга, а псих лишь завывал от ужаса и бросался куда подальше на четвереньках (сил встать нет), натыкаясь на стены. Этим же вечером он нашёл осколок какой-то бутылки и вскрыл себе глотку, по крайней мере мне так доложили. На самом деле думаю, огрызок наткнулся на кого-нибудь из родственников или друзей отправленных им на смерть шиноби, по крайней мере несколько сломанных костей свидетельствуют именно об этом, но я лишь прикрыл глаза, принимая официальную версию. Так и кончилась жизнь предателя.