Златан Ибрагимович - Я — Златан

Порой я действительно чувствовал себя самим собой. И это было отличное ощущение. Но тут в дело вмешался Месси. Надо сказать, что Месси — фантастический игрок, просто невероятный. Я не очень хорошо с ним знаком, мы слишком разные. Он появился в «Барсе» в тринадцать и вырос в этой среде. Он не испытывает никаких проблем в этой школярской обстановке. В команде игра строится вокруг него, вообще все крутится вокруг него, и это естественно — он действительно великолепен. Но вот явился я и стал забивать больше него. И он направился к Гвардиоле со словами: «Я больше не хочу играть на фланге — ни справа, ни слева. Я хочу в центр». А в центре играл я.

Но Гвардиола не убрал меня с поля. Он просто изменил расстановку. Со схемы 4-3-3 он перешел на 4-5-1, где я находился «на острие», а Месси чуть сзади и справа. Но теперь я оказался в его тени. Все передачи адресовались ему, а я оставался на голодном пайке. Я носился по полю как одинокий стервятник в поисках «объедков». Я же из тех, кто хочет вмешиваться во все и на все влиять. Так я был принесен в жертву.

Ладно, Месси — звезда, и Гвардиола должен прислушиваться к его мнению. Но постойте! Я ведь забивал в «Барсе» один гол за другим и был «смертельным оружием». Не может же он подстраивать всю команду только под одного игрока. Понятно, что я имею в виду? На кой черт он тогда покупал меня? Кому придет в голову платить такие деньги только для того, чтобы «задушить» меня как игрока? Гвардиоле следовало бы думать о нас обоих. И, к тому же, настроение в руководстве клуба становилось нервозным. Я стал их крупнейшим приобретением в истории и при этом не чувствовал себя комфортно в новой схеме игры. А это было непозволительной роскошью — учитывая сумму, за которую меня приобрели. Чики Бегиристайн, спортивный директор клуба, подталкивал к разговору с тренером: «Иди, разберись».

Мне такое положение было неприятно: я игрок, и должен принимать сложившуюся ситуацию. Ну, да ладно, я это сделаю. Один мой большой друг заметил: «Златан, это как если бы «Барса» купида «Феррари», а водила его, как «Фиат». Точно, подумалось мне, вот уже и веский довод. Гвардиола превратил меня в рядового, если не сказать посредственного, игрока, и от этого теряет вся команда.

Итак, я отправился к тренеру. Я подошел к нему на поле во время тренировки. Беспокоило меня тогда лишь одно: я не хотел скандала. Я начал разговор:

Я не хочу конфликтовать. Не хочу войны. Я лишь хочу обсудить некоторые вопросы.

Он кивнул в ответ. Мне показалось, что он несколько испуган, и я повторил:

Если вы думаете, что я хочу конфликта, я уйду. Я всего лишь хочу поговорить.

Отлично! Мне нравится разговаривать с игроками, — ответил Гвардиола.

Послушайте, — продолжал я, — вы не используете мои способности. Если вам нужен был «забивала», то следовало купить

Индзаги или кого-нибудь в этом роде. Мне нужны простор и свобода действий впереди. Я не могу постоянно бегать, как челнок, из нападения в оборону. Для этого у меня не самая подходящая физика — все-таки 98 килограммов.

Он обдумывал. Это было одним из его любимых занятий.

Я полагаю, ты можешь справиться.

Нет, уж лучше тогда посадите меня на скамейку. При всем моем уважении, я понимаю вас, но вы жертвуете мной ради других игроков. Это не работает. Это как если бы вы купили «Феррари» и водили его, как «Фиат.

Он снова крепко задумался.

О’кей, возможно, это было ошибкой. Это моя проблема. Я решу ее.

Я остался доволен: он ее решит...

Но следом наступило похолодание. Он едва смотрел в мою сторону. Я не из тех, кто придает этому большое значение, и даже на новой неудобной для меня позиции на поле я был в порядке. Я стал забивать еще больше, пусть даже голы были не столь красивыми, как прежде, в Италии. На поле я был слишком заметной фигурой: конечно, не прежний Ибракадабра, но все же... В матче Лиги чемпионов против «Арсенала» мы полностью переигрывали соперников на их родном «Эмирейтс». Стадион напоминал кипящий котел, и первые двадцать минут игры выдались просто феерическими. Я забил два красивых гола, после чего подумалось: «Да шел бы ты, Гвардиола! Я все равно пойду своим путем!». Но затем меня заменили, а «Арсенал» переломил ход матча и отыгрался. Это было черт знает что! Вдобавок ко всему у меня еще и бедро разболелось. Обычно тренеров такие веши беспокоили: травмированный Златан — серьезная проблема для команды. Гвардиола же был холоден, как лед. Он не проронил ни слова, а я выбыл из строя на три недели. За это время он ни разу не встретился со мной и не спросил «Как ты себя чувствуешь, Златан? Сможешь сыграть в следующем матче?».

Гвардиола даже ни разу не поздоровался. Ни слова не проронил. Он не смотрел в мою сторону или отводил глаза, когда наши взгляды вдруг пересекались, а если я заходил в помещение, старался его покинуть. «Что происходит? — думал я. — Что я сделал не так? Я странно выгляжу? Или говорю что-то странное?». В голове словно все перемешалось. Я не мог спать. Я постоянно думал об этом. Мне не нужна была любовь Гвардиолы или что-то в этом

роде: он может ненавидеть меня, сколько ему захочется. Я был полон злости и одержим жаждой реванша. Но при этом я утратил концентрацию. Я стал делиться своими проблемами с товарищами по команде. Никто не понимал, что происходит. Я обратился к Тьерри Анри, который на тот момент находился в запасе. Анри — лучший бомбардир в истории сборной Франции. Он действительно первоклассный футболист. И у него тоже возникали проблемы с Гвардиолой.

Он не здоровается со мной. Он не смотрит мне в глаза. В чем причина? — спросил я.

Понятия не имею, — ответил мне Анри.

После мы стали шутить на эту тему. «Эй, Златан, сегодня он посмотрел в твою сторону?». «Нет, но я увидел его спину». «Поздравляю, дела налаживаются». И все в таком духе. Шуточки помогали хоть немного сбросить напряжение, поскольку вся эта нездоровая обстановка всерьез действовала мне на нервы, и я все время задавался вопросами: «Чем я провинился? Что не так?». Но ответов не находил. Единственное, я понял, что эта ледяная стена возникла после нашего разговора о моем месте на поле. Другого объяснения быть не могло. Но положение должно измениться. Неужели он специально выводил меня из себя из-за нашего разговора?! Я попытался объясниться, направился к нему, но Гвардиола резко развернулся и ушел. Он выглядел напуганным. Возможно, мне следовало бегать за ним и выспрашивать «Что все это значит?». Hy уж нет, никогда! Я и так уже достаточно пресмыкался перед этим малым.

Это уже была его проблема. Не то чтобы я был твердо в этом уверен, точнее, я подумал, что он не способен приручать сильных людей и предпочитает покладистых, как школьники. А что еще хуже: он убегает от проблем, не способен смотреть им прямо в лицо, чем только усугубляет положение.