Эмма Скотт - Зажечь небеса [litres]

Отем захлопала глазами.

– Не придется?

– Не-а. – Я вздернул кресло и стал балансировать на двух задних колесах. В последнее время мы оба искали работу – жизнь в Бостоне была намного дороже, чем в Амхерсте, – но оплата за работу, на которую меня взяли сегодня, оказалась выше, чем я ожидал.

– Уэстон…

Отем окинула взглядом громоздящиеся на столе кипы учебников и тетрадей.

– Вместо того чтобы обслуживать столики в баре «Чиз», ты сможешь посвятить всё свое время спасению мира.

Отем покачала головой.

– Уэстон, как же я тебя люблю.

– Знаю. – Я усадил ее к себе на колени. – Я тоже тебя люблю.

– И я так благодарна за то, что ты всё это делаешь для меня. – Отем поцеловала меня в шею.

– Правда? И как именно ты благодарна? – Моя рука скользнула ей под платье. – «Будем бездельничать до конца дня и будем делать это голышом»? Это такая благодарность?

Отем ущипнула меня за мочку уха, ее теплое дыхание обожгло мне кожу.

– Вообще-то я подумала «будем заниматься сексом, пока оба не впадем в кому». – Она медленно провела губами по моему подбородку и поцеловала в губы, потом посмотрела мне в глаза. – Как тебе такая благодарность?

Мои пальцы сжали ее упругое бедро.

– Звучит воодушевляюще. Может, мне стоит найти еще три подработки?

Мы быстренько избавились от лишней одежды, и вскоре стены квартирки содрогались от пронзительных криков Отем, а ее ногти впивались мне в шею.

После она привалилась ко мне, тяжело дыша, а я гладил ее нежную спину, и наши дыхания звучали в унисон. Наконец Отем слезла с моих коленей, и мы снова оделись.

– Кстати, раз уж речь зашла о «Чиз», – сказал я.

– А что насчет «Чиз»?

– В следующем месяце Коннор устраивает большое открытие.

Отем намотала на палец длинную рыжую прядь.

– Помещение, которое он выбрал, находится совсем рядом с баром «Чиз». Тебе не кажется, что конкуренция будет чересчур высокой?

– Нет. В смысле, Коннор прямо как персонаж Теда Дэнсона. Непьющий владелец бара.

– Точно. Я так им горжусь.

– Я тоже. И предполагается, что вечеринка будет с размахом. Там все соберутся.

– Жду не дождусь. – Отем поцеловала меня и направилась к двери в коридор. – Приму душ, а потом пойдем куда-нибудь. Нужно столько всего отпраздновать, что я прямо не знаю, с чего начать.

Дверь ванной закрылась, и я улыбнулся. У меня появилась идея…

Октябрь…

С благословения отца Коннор назвал свое заведение «Гриль-бар у Дрейка». Место он выбрал – удачнее не придумаешь: на Провинс-стрит, недалеко от театра «Орфеум». После спектаклей проголодавшиеся театралы наверняка будут толпами набегать в гриль-бар. Я мог легко добраться туда на общественном транспорте после занятий в колледже, так что отныне смог бы навещать Коннора, когда захочется.

В день, на который Коннор запланировал торжественное открытие, у Отем были занятия до пяти часов, так что мы с ней договорились встретиться в баре. Я освобождался в три часа, поэтому заехал домой, принял душ и переоделся в серый костюм и сине-зеленый галстук с узором пейсли.

По дороге в бар я раз сто ощупал карман пиджака, проверяя, на месте ли маленькая коробочка и лист бумаги, в который я ее завернул.

Я въехал в бар «У Дрейка», и Коннор, стоявший в окружении друзей, немедленно шагнул мне навстречу.

– Ну, что думаешь?

Я огляделся в растерянности. Пока здесь шел ремонт, я несколько раз заезжал сюда, но «готовый продукт» видел впервые. Пол был выложен красной и зеленой плиткой. Сиденья вокруг столиков обиты зеленым, а столы сделаны из красноватого дерева, блестевшего в свете висящих над столами светильников. На стенах были установлены ряды телевизоров, а на стене за баром, над стеллажами с бутылками и стаканами, разместились еще три гигантских плоских экрана. На стенах висели плакаты и вымпелы клубов «Брюинз», «Сокс» и «Пэтриотс». Полутемный бар выглядел шикарно, но не вычурно.

Но вот что поразило меня больше всего: в таком дорогом городе, как Бостон, с его высокой арендной платой, Коннор сократил количество столиков, чтобы расширить проходы между ними. Проклятие, у меня защипало глаза при виде главного бара: он имел два уровня – один с высокими барными табуретами, другой почти вполовину ниже, и перед ним стояли обычные стулья. Парни вроде меня смогут сидеть перед баром вольготно, не утыкаясь носом в край барной стойки.

– Коннор, старик, это просто невероятно…

– Туалеты тоже оборудованы как надо, – похвастался друг. – И, говоря «как надо», я имею в виду не просто минимальные требования. Не хочу, чтобы ты или кто-либо еще приходил сюда и чувствовал, что тут почти хорошо и удобно. Я хочу, чтобы в моем баре каждому человеку было более чем удобно. Потому что так должно быть, верно?

– Верно, – сказал я. – Безопасная гавань.

Лицо Коннора озарилось такой улыбкой, что у меня защемило сердце.

– Да, – сдавленно проговорил он. – Именно так.

Пару секунд мы помолчали, чтобы не испортить значимость момента, а потом друг хлопнул меня по плечу.

– Давай, покажу тебе всё.

Он устроил мне экскурсию по бару, показал бильярдные столы в глубине зала и три мишени для дартса. Затем я припарковал кресло перед низким баром, а Коннор зашел за барную стойку и налил мне пива.

– Выглядишь так, будто тебе срочно нужно выпить, – фыркнул он. – Готов?

– Я как раз подумывал…

– О, черт, поехали.

Коннор оперся ладонями о стойку; с перекинутым через плечо полотенцем он выглядел прирожденным владельцем бара. Я чертовски им гордился.

Я знал, что друг начал меняться к лучшему в Италии, когда Руби заставила его устроиться на работу. Сначала он трудился помощником бармена, затем барменом, и наконец был повышен до менеджера. Он досконально изучил основы работы бара на собственном опыте, проще говоря, усердным трудом получил нужные навыки, хотя изначально собирался просто нанять сотрудников, ни во что особо не вникая.

– Это твой вечер, – сказал я. – Пусть твоим он и останется.

– Вечер станет еще более моим, если ты сделаешь ей предложение здесь. – Коннор огляделся вокруг. – Это чертовски идеальное место, но ему требуется крещение, понимаешь? Нужно значимое событие. На счастье. Договорились?

Друг выглядел таким счастливым. Он сиял новой версией своей ослепительной улыбки. Новая улыбка была такая же дружелюбная, как и старая, но беспечный аспект «всё в мире правильно» исчез. Коннор увидел воочию, что не всё в этом мире правильно. Но он всё еще был здесь, всё еще улыбался, и в этом была какая-то идеальная поэзия. Пережитый им опыт боли и потери сделал всё, что Коннор любил, более ценным.

Знакомое чувство.

Руби прибыла вскоре после меня. Они с Коннором поцеловались и с минуту стояли вместе, непринужденно болтая. Всё это время они держались за руки и явно не замечали никого и ничего вокруг – только друг друга. Наконец Руби в последний раз поцеловала Коннора в губы, большим пальцем стерла с его лица губную помаду и присоединилась ко мне.