Иван Тургенев - Первая любовь - русский и английский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Иван Тургенев - Первая любовь - русский и английский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Русская классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Название:

Первая любовь - русский и английский параллельные тексты
Автор:

Иван Тургенев
Жанр:

Русская классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.38/5. Голосов: 81
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Иван Тургенев - Первая любовь - русский и английский параллельные тексты краткое содержание

Первая любовь - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Иван Тургенев, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

"Первая любовь" - рассказ о подростке, впервые испытавшем чувство любви к девушке, которая была старше его. Очень интересно и правдиво.

Одно из сильнейших впечатлений ранней юности И. С. Тургенева - влюбленность в княжну Е. Л. Шаховскую, переживавшую в ту пору роман с отцом Тургенева, нашло свое отражение в повести "Первая любовь".

Первая любовь - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Первая любовь - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Иван Тургенев

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

My father still laughed; then he grew thoughtful, stretched, and got up.	Отец все продолжал посмеиваться. Потом он задумался, потянулся и встал.
I remembered that as he came out of the house he had ordered his horse to be saddled.	Я вспомнил, что, выходя из дома, он велел оседлать себе лошадь.
He was a splendid horseman, and, long before Rarey, had the secret of breaking in the most vicious horses.	Он был отличный ездок -- и умел, гораздо раньше г. Рери, укрощать самых диких лошадей.
' Shall I come with you, father?' I asked.	-- Я с тобой поеду, папаша? -- спросил я его.
'No,' he answered, and his face resumed its ordinary expression of friendly indifference. 'Go alone, if you like; and tell the coachman I'm not going.'	-- Нет, -- ответил он, и лицо его приняло обычное равнодушно-ласковое выражение. -- Ступай один, коли хочешь; а кучеру скажи, что я не поеду.
He turned his back on me and walked rapidly away.	Он повернулся ко мне спиной и быстро удалился.
I looked after him; he disappeared through the gates.	Я следил за ним глазами -- он скрылся за воротами.
I saw his hat moving along beside the fence; he went into the Zasyekins'.	Я видел, как его шляпа двигалась вдоль забора: он вошел к Засекиным.
He stayed there not more than an hour, but then departed at once for the town, and did not return home till evening.	Он остался у них не более часа, но тотчас же отправился в город и вернулся домой только к вечеру.
After dinner I went myself to the Zasyekins'.	После обеда я сам пошел к Засекиным.
In the drawing-room I found only the old princess.	В гостиной я застал одну старуху княгиню.
On seeing me she scratched her head under her cap with a knitting-needle, and suddenly asked me, could I copy a petition for her.	Увидев меня, она почесала себе в голове под чепцом концом спицы и вдруг спросила меня, могу ли я переписать ей одну просьбу.
'With pleasure,' I replied, sitting down on the edge of a chair.	-- С удовольствием, -- отвечал я и присел на кончик стула.
'Only mind and make the letters bigger,' observed the princess, handing me a dirty sheet of paper; 'and couldn't you do it to-day, my good sir?'	-- Только смотрите покрупнее буквы ставьте, -промолвила княгиня, подавая мне измаранный лист, -- да нельзя ли сегодня, батюшка?
' Certainly, I will copy it to-day.'	-- Сегодня же перепишу-с.
The door of the next room was just opened, and in the crack I saw the face of Zina?da, pale and pensive, her hair flung carelessly back; she stared at me with big chilly eyes, and softly closed the door.	Дверь из соседней комнаты чуть-чуть отворилась, и в отверстии показалось лицо Зинаиды -бледное, задумчивое, с небрежно откинутыми назад волосами: она посмотрела на меня большими холодными глазами и тихо закрыла дверь.
' Zina, Zina!' called the old lady.	-- Зина, а Зина! -- проговорила старуха.
Zina?da made no response.	Зинаида не откликнулась.
I took home the old lady's petition and spent the whole evening over it.	Я унес просьбу старухи и целый вечер просидел над ней.
IX	IX
My 'passion' dated from that day.	Моя "страсть" началась с того дня.

I felt at that time, I recollect, something like what a man must feel on entering the service: I had ceased now to be simply a young boy; I was in love.	Я, помнится, почувствовал тогда нечто подобное тому, что должен почувствовать человек, поступивший на службу: я уже перестал быть просто молодым мальчиком; я был влюбленный.
I have said that my passion dated from that day; I might have added that my sufferings too dated from the same day.	Я сказал, что с того дня началась моя страсть; я бы мог прибавить, что и страдания мои начались с того же самого дня.
Away from Zina?da I pined; nothing was to my mind; everything went wrong with me; I spent whole days thinking intensely about her ... I pined when away,... but in her presence I was no better off.	Я изнывал в отсутствие Зинаиды: ничего мне на ум не шло, все из рук валилось, я по целым дням напряженно думал о ней... Я изнывал... но в ее присутствии мне не становилось легче.
I was jealous; I was conscious of my insignificance; I was stupidly sulky or stupidly abject, and, all the same, an invincible force drew me to her, and I could not help a shudder of delight whenever I stepped through the doorway of her room.	Я ревновал, я сознавал свое ничтожество, я глупо дулся и глупо раболепствовал -- и все-таки непреодолимая сила влекла меня к ней, и я всякий раз с невольной дрожью счастья переступал порог ее комнаты.
Zina?da guessed at once that I was in love with her, and indeed I never even thought of concealing it. She amused herself with my passion, made a fool of me, petted and tormented me.	Зинаида тотчас же догадалась, что я в нее влюбился, да я и не думал скрываться; она потешалась моей страстью, дурачила, баловала и мучила меня.
There is a sweetness in being the sole source, the autocratic and irresponsible cause of the greatest joy and profoundest pain to another, and I was like wax in Zina?da's hands; though, indeed, I was not the only one in love with her. All the men who visited the house were crazy over her, and she kept them all in leading-strings at her feet.	Сладко быть единственным источником, самовластной и безответной причиной величайших радостей и глубочайшего горя для другого -- а я в руках Зинаиды был как мягкий воск. Впрочем, не я один влюбился в нее: все мужчины, посещавшие ее дом, были от ней без ума -- и она их всех держала на привязи, у своих ног.
It amused her to arouse their hopes and then their fears, to turn them round her finger (she used to call it knocking their heads together), while they never dreamed of offering resistance and eagerly submitted to her.	Ее забавляло возбуждать в них то надежды, то опасения, вертеть ими по своей прихоти (это она называла: стукать людей друг о друга) -- а они и не думали сопротивляться и охотно покорялись ей.
About her whole being, so full of life and beauty, there was a peculiarly bewitching mixture of slyness and carelessness, of artificiality and simplicity, of composure and frolicsomeness; about everything she did or said, about every action of hers, there clung a delicate, fine charm, in which an individual power was manifest at work.	Во всем ее существе, живучем и красивом, была какая-то особенно обаятельная смесь хитрости и беспечности, искусственности и простоты, тишины и резвости; над всем, что она делала, говорила, над каждым ее движением носилась тонкая, легкая прелесть, во всем сказывалась своеобразная, играющая сила.
And her face was ever changing, working too; it expressed, almost at the same time, irony, dreaminess, and passion.	И лицо ее беспрестанно менялось, играло тоже: оно выражало, почти в одно и то же время, -насмешливость, задумчивость и страстность.
Various emotions, delicate and quick-changing as the shadows of clouds on a sunny day of wind, chased one another continually over her lips and eyes.	Разнообразнейшие чувства, легкие, быстрые, как тени облаков в солнечный ветреный день, перебегали то и дело по ее глазам и губам.
Each of her adorers was necessary to her.	Каждый из ее поклонников был ей нужен.

Byelovzorov, whom she sometimes called 'my wild beast,' and sometimes simply 'mine,' would gladly have flung himself into the fire for her sake. With little confidence in his intellectual abilities and other qualities, he was for ever offering her marriage, hinting that the others were merely hanging about with no serious intention.	Беловзоров, которого она иногда называла "мой зверь", а иногда просто "мой", -- охотно кинулся бы за нее в огонь; не надеясь на свои умственные способности и прочие достоинства, он все предлагал ей жениться на ней, намекая на то, что другие только болтают.
Meidanov responded to the poetic fibres of her nature; a man of rather cold temperament, like almost all writers, he forced himself to convince her, and perhaps himself, that he adored her, sang her praises in endless verses, and read them to her with a peculiar enthusiasm, at once affected and sincere.	Майданов отвечал поэтическим струнам ее души: человек довольно холодный, как почти все сочинители, он напряженно уверял ее, а может быть, себя, что он ее обожает, воспевал ее в нескончаемых стихах и читал их ей с каким-то и неестественным и искренним восторгом.
She sympathised with him, and at the same time jeered at him a little; she had no great faith in him, and after listening to his outpourings, she would make him read Pushkin, as she said, to clear the air.	Она и сочувствовала ему и чуть-чуть трунила над ним; она плохо ему верила и, наслушавшись его излияний, заставляла его читать Пушкина, чтобы, как она говорила, очистить воздух.
Lushin, the ironical doctor, so cynical in words, knew her better than any of them, and loved her more than all, though he abused her to her face and behind her back.	Лушин, насмешливый, цинический на словах доктор, знал ее лучше всех -- и любил ее больше всех, хотя бранил ее за глаза и в глаза.
She could not help respecting him, but made him smart for it, and at times, with a peculiar, malignant pleasure, made him feel that he too was at her mercy.	Она его уважала, но не спускала ему -- и подчас с особенным, злорадным удовольствием давала ему чувствовать, что и он у ней в руках.
'I'm a flirt, I'm heartless, I'm an actress in my instincts,' she said to him one day in my presence; 'well and good!	"Я кокетка, я без сердца, я актерская натура, -сказала она ему однажды в моем присутствии, -а, хорошо!
Give me your hand then; I'll stick this pin in it, you'll be ashamed of this young man's seeing it, it will hurt you, but you'll laugh for all that, you truthful person.'	Так подайте ж вашу руку, я воткну в нее булавку, вам будет стыдно этого молодого человека, вам будет больно, а все-таки вы, господин правдивый человек, извольте смеяться".
Lushin crimsoned, turned away, bit his lips, but ended by submitting his hand.	Лушин покраснел, отворотился, закусил губы, но кончил тем, что подставил руку.
She pricked it, and he did in fact begin to laugh,... and she laughed, thrusting the pin in pretty deeply, and peeping into his eyes, which he vainly strove to keep in other directions....	Она его уколола, и он точно начал смеяться... и она смеялась, запуская довольно глубоко булавку и заглядывая ему в глаза, которыми он напрасно бегал по сторонам...
I understood least of all the relations existing between Zina?da and Count Malevsky.	Хуже всего я понимал отношения, существовавшие между Зинаидой и графом Малевским.
He was handsome, clever, and adroit, but something equivocal, something false in him was apparent even to me, a boy of sixteen, and I marvelled that Zina?da did not notice it.	Он был хорош собою, ловок и умен, но что-то сомнительное, что-то фальшивое чудилось в нем даже мне, шестнадцатилетнему мальчику, и я дивился тому, что Зинаида этого не замечает.
But possibly she did notice this element of falsity really and was not repelled by it.	А может быть, она и замечала эту фальшь и не гнушалась ею.