Василий Шукшин - Калина красная [сборник]

– Жена должна чувствовать, – утверждал Пашка.

– Правильно, Егорыч, – поддакивал Прохоров, стаскивая с ноги тесный сапог. – Что это за жена, понимаешь, которая не чувствует?

– Если я прихожу домой, – продолжал Пашка, – так? Усталый, грязный, меня первым делом должна встречать энергичная жена. Я ей, например: «Привет, Маруся!» Она мне весело: «Здорóво, Павлик! Ты устал?»

– А если она сама, бедная, намотается за день, то откуда же у нее веселье возьмется? – замечала хозяйка.

– Все равно. А если она грустная, кислая, я ей говорю: «Пирамидон!» – и меня потянет к другим. Верно, Егорыч?

– Абсолютно! – поддакивал Прохоров.

Хозяйка притворно сердилась и называла всех мужиков «охальниками».

В клубе Пашка появился в тот же вечер. Сдержанно веселый, яркий, в белой рубахе с распахнутым воротом, в хромовых сапогах-вытяжках, в военной новенькой фуражке, из-под козырька которой вился чуб.

– Как здесь население... ничего? – поинтересовался он у одного парня, а сам стрелял глазами по сторонам, проверяя, какое произвел впечатление на «местное население».

– Ничего, – неохотно ответил парень.

– А ты, например, чего такой кислый?

– А ты кто такой, чтобы допрос устраивать? – обиделся парень.

Пашка миролюбиво оскалился.

– Я ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.

– Смотри, как бы тебе самому не навели здесь.

– Не наведут, – Пашка подмигнул парню и продолжал рассматривать девушек и ребят.

Его тоже рассматривали.

Пашка такие моменты любил. Неведомое, незнакомое всегда волновало его.

Танец кончился. Пары расходились по местам.

– Что это за дивчина? – спросил Пашка у того же парня: он увидел Настю Платонову, местную красавицу.

Парень не пожелал больше с ним разговаривать, отвернулся.

Заиграли фокстрот.

Пашка прошел через весь зал к Насте, слегка поклонился и громко сказал:

– Предлагаю на тур фокса.

Все подивились изысканности Пашки – на него уже смотрели с нескрываемым веселым интересом.

Настя спокойно поднялась, положила тяжелую руку на сухое Пашкино плечо. Пашка, не мигая, ласково уставился на девушку. Тонкие ноздри его острого носа трепетно вздрагивали.

Настя была несколько тяжела в движениях. Зато Пашка с ходу начал выделывать такого черта, что некоторые даже перестали танцевать – смотрели на него. Пашка выпендривался, как только мог. Он то приотпускал от себя Настю, то рывком приближал к себе – и кружился, кружился...

Настя весело спросила:

– Откуда ты такой?

– Из Москвы, – небрежно бросил Пашка.

– Все у вас там такие?

– Какие?

– Такие... воображалы.

– Ваша серость меня удивляет, – сказал Пашка, вонзая многозначительный ласковый взгляд в колодезную глубину темных глаз Насти.

Настя тихо засмеялась.

Пашка сказал:

– Вы мне нравитесь. Я такой идеал давно искал.

– Быстрый ты, – Настя в упор смотрела на Пашку.

– Я на полном серьезе!

– Ну, и что?

– Я вас провожаю сегодня до хаты? Если у вас, конечно, нет какого-нибудь хахаля. Договорились? Мм?

Настя усмехнулась, качнула отрицательно головой.

Фокстрот окончился.

Пашка проводил девушку до места, опять изящно поклонился и вышел покурить с парнями в фойе.

Парни косились на него.

– Что, братцы, носы повесили? – спросил Пашка.

– Тебе не кажется, что ты здесь развел слишком бурную деятельность? – спросил тот самый парень, с которым Пашка беседовал до танца.

– Нет, не кажется.

– А мне кажется.

– Перекрестись, если кажется.

Парень нехорошо прищурился.

– Выйдем на пару минут... потолкуем.

Пашка улыбнулся.

– Не могу.

– Почему?

– Накостыляете ни за что... А вообще-то, чего вы на меня надулись? Я, кажется, никому на мозоль не наступал.

Парни не ожидали такого поворота. Им понравилась Пашкина прямота. Понемногу разговорились.

Пока разговаривали, заиграли танго, и Настю пригласил другой парень. Пашка с остервенением растоптал окурок... И тут ему рассказали, что у Насти есть жених, инженер из Москвы, и что у них дело идет к свадьбе. Пашка внимательно следил за Настей и, казалось, не слушал, что ему говорят. Потом сдвинул фуражку на затылок и прищурился.

– Посмотрим, кто кого сфотографирует, – сказал он и поправил фуражку. – Я этих интеллигентов одной левой делаю.

Танго кончилось.

Пашка подошел к Насте.

– Вы мне не ответили на один вопрос.

– На какой вопрос?

– Я вас провожаю сегодня до хаты?

– Я одна пойду. Спасибо.

Пашка сел рядом с девушкой. Круглые глаза его стали серьезны. Длинные тонкие пальцы незаметно дрожали.

– Поговорим, как жельтмены...

– Боже мой, – вздохнула Настя и, поднявшись, направилась в другой конец зала.

Пашка смотрел ей вслед... Слышал, как вокруг него посмеивались. Но не испытывал никакого стыда. Только стало горячо под ложечкой. Горячо и больно. Он встал и вышел из клуба.

На следующий день к вечеру Пашка нарядился пуще прежнего. Попросил у Прохорова вышитую рубаху, надел свои диагоналевые галифе, бостоновый пиджак – и появился такой в сельской библиотеке (Настя работала библиотекарем).

– Здравствуйте! – солидно сказал он, входя в просторную избу, служившую и библиотекой и читальней.

Настя улыбнулась ему, как старому знакомому.

У стола сидел молодой человек интеллигентного вида, листал «Огонек».

Пашка начал спокойно рассматривать книги, на Настю – ноль внимания. Он сообразил, что парень с «Огоньком» и есть тот самый инженер, жених.

– Хочешь почитать что-нибудь? – спросила Настя, несколько удивленная поведением Пашки.

– Да, надо, знаете...

– Что хотите? – Настя тоже невольно перешла на «вы».

– «Капитал» Карл Маркса. Я там одну главу не дочитал...

Парень оторвался от «Огонька», взглянул на Пашку.

Настя едва не прыснула, но, увидев строгие Пашкины глаза, сдержалась.

– Ваша фамилия?

– Колокольников Павел Егорыч. Год рождения 1937, водитель-механик второго класса. Холост.

Пока Настя записывала все это, Пашка незаметно искоса разглядывал ее. Потом посмотрел на парня... Тот наблюдал за ним. Встретились взглядами. Пашка подмигнул.

– Кроссвордиками занимаемся?

– Да...

– Между прочим, Гена, он тоже из Москвы, – объявила Настя.

– Ну, – Гена искренне обрадовался. – Вы давно оттуда? Расскажите, что там нового.

Пашка излишне долго расписывался в абонементе, потом критически рассматривал том «Капитала», молчал.

– Спасибо, – наконец сказал он Насте. Потом подошел к парню, протянул руку. – Павел Егорыч Колокольников.

– Гена. Очень рад. Как Москва-то?

– Москва-то? – переспросил Пашка, придвигая к себе несколько журналов. – Шумит Москва, шумит, – и сразу, не давая инженеру опомниться, затараторил. – Люблю смешные журналы. Особенно про алкоголиков. Так разрисуют подчас...