Олег Зареченский - Ховальщина. Или приключения Булочки и его друзей

Получив двойку, Булочка понял, что дорога к знаниям, это дорога в одиночку. По крайней мере, без родителей. И действительно, с тех пор их участие сводилось только к тому, чтобы крикнуть для проформы:

– Ты уроки сделал?

– Сделал!

– Ты чего криво сидишь на стуле!

– Я нормально сижу. Подпиши вот здесь дневник. Тебе грамота из школы. За отличное воспитание сына.

Но это было потом, а пока будущий школяр весело вышагивал в пестрой толпе таких же, как и он, будущих первоклашек. И их залитая раннеосенним солнцем группа была точь в точь, как с картинки в букваре, хотя картинка эта не совсем соответствовала Булочкиным привычным образам, не стыковались эти образы с обтекаемыми предметами, которыми букварные дети пользовались, с мотороллером там, или с береткой вместо привычного головного убора, пылесос был не такой, как в жизни, а еще портрет Гагарина на стене и деревянные игрушки, не совпадало это с прямоугольной реальностью привычного окружения, но успокаивал себя ученик тем, что страна большая, разные, наверное, школы в ней, и республики разные, вот и ходят дети разные странно одетые, как букварные дети, и предметы у них поэтому могут быть странные.

Стоя на торжественной линейке, посвященной первому учебному дню, Булочка с восхищением разглядывал десятиклассницу, говорившую с трибуны торжественные слова от имени школы, от имени всех десятиклассников и от имени еще кого-то всех, всех Булочка не разобрал. Мальчик не сводил взгляда с девушки. Все в ней было восхитительно и волнующе. И округлое лицо с ямочками на щеках, и большие выразительные глаза, влажные от волнения, и потому может карие, и изящный стан, ловко подчеркнутый коричневым платьем, настолько ловко, что это не мог перебить даже белый фартук, лямки которого обнаруживали приятный профиль груди, и ноги, немного крепкие, но как раз такие, какие нравились. Такие прыгали с корабля в черно-белом фильме, а может, это был черно-белым телевизор «Березка» или другой какой, но название кто сейчас упомнит, остался лишь этот кадр, прыгает девушка в белой одежде, прямо в море прыгает, и вода приклеивает мокрую ночную рубашку к трепещущему телу, обнажая недоступное, волнующее.

– А сейчас, – подвела итоги красота, – Пусть ребята из 10-го «А» возьмут за руки первоклассников и поведут их в школу. В их просторные и светлые классы. И пусть этот день навсегда останется в их памяти…

Девушка все еще что-то говорила, говорила, а Булочка, как завороженный, стоял и смотрел на нее, пока десятиклассники сине-коричневой толпой обрушивались на малолеток и разбирали себе по партнеру. Не что не могло оторвать его взгляда, который блуждал по ее фигуре, не понимая, на чем остановиться, то ли на лице, то ли на очаровательных округлостях груди, то ли на ногах. Неожиданно он осознал, что не достался никому, что стоит совершенно не разобранный никем, никому не нужный, в ряду счастливых обладателей старших. Это как когда поезд прибывает, из него горохом высыпают на перрон люди, чемоданы, мешки, их подхватывают, вырывают, кричат Ваня, я здеся, именно здеся, потому что Вань много, а здеся один, а ты стоишь посреди ликующеснующей толпы, как маленький утес средь бушующего моря и думаешь – не нужен, что ли никому.

Булочка беспомощно повертел туда-сюда головой, лес старшеклассников загораживал даже солнце, и не найдя в глазах рядом стоящих взрослых понимания, сам того не ожидая, заплакал. Нижняя челюсть его поднялась вверх, обиженно оттопырив нижнюю губу, верхняя губа подрагивала, а по щекам предательски катились слезы.

– Здесь стоит первоклассник и плачет! – закричал кто-то.

– Что такое, что случилось? – облако чьих-то волос обволокло мокрое лицо Булочки, – Ты чего плачешь?

– Мне никто не достался, – всхлипывал мальчик. Голос показался знакомым, и обида тут же стала проходить, и становилось как-то приятно, приятно. И даже неудобно перед ней, такой красивой.

– Не переживай, я отведу тебя в школу!

И первым из всех собравшихся, гордо неся перед собой букет гладиолусов, ведомый за руку самой красивой десятиклассницей, Булочка вступил в школу.

Это потом он понял, что тяжесть учебы во многом зависит от качественного состава одноклассников. Что иногда четверка в одной школе приравнивается к пятерке с плюсом в другой. Это потом. А сейчас ему было интересно и легко. За исключением некоторых вещей, которые никак не хотели укладываться в его голове. Типа, если есть правила, то тогда зачем придумывать к ним исключения. Добрая седая учительница объясняла малышам про «оро» и «оло», например «корова», или «молоко». Булочка старательно запоминал.

– Ага, – думал он, – Не все так пишется, как слышится. Есть правила.

На следующий день писали диктант.

– Мальчик стучит в барабан.

– Ага, – думал сознательный ученик, – Как раз недавно проходили. Знаю, знаю.

«Боробан» – старательно вывел Булочка и сдал работу.

Тройка за диктант пошатнула его веру в справедливость и правила. Без правил было тяжело, без них даже во дворе играть было невозможно, а тут школа. И на тебе. У Булочки было ощущение, что его обманули.

Зато когда в школе всех детей собрали фотографироваться в актовый зал, на Булочке кончилась пленка. Фотограф пощелкал затвором и сообщил, все мол, кончилась пленка. Гуляй пока парень, жуй опилки, или как там у вас, свободен, как негр в Африке, или в пролете, как фанера над Парижем. Выбирай сам, что тебе ближе, и отдыхай пока. Пока я чего, пока я пленку поменяю. Великое дело, товарищ фотограф, и мудреное, наверное, учиться надо хорошо, чтоб так вот по школам ездить, и пленки менять, а потом в комнатке маленькой красной, теснокрасной, убого обставленной, разъеденной парами реактивов, потеть в носках черных и семейках всю ночь над смешными и глупыми лицами, даже не имея возможности их дифференцировать, выбрать наиболее привлекательные, из старшеньких конечно, чтоб потом на стенку на обои старые замасленные булавкой, приятелям показывать, вот мол – и с этой, и с этой.

Перед фотосессией ученик старательно укладывал косую челку, но когда выяснилось, что пленки нет, расстроился, и челка сама собою опала на лоб диагональю. В таком виде Булочка вторично предстал перед объективом. На сей раз все сложилось отлично, и на общеклассной фотографии красуются два Булочки, один веселый и причесанный, другой грустный и с косой челкой на лбу, но оба загорелые и с выгоревшими волосами. Близнецы, да и только. Все-таки оставался у фотографа еще один кадр, а он уже думал, что пленка кончилась.

Загорелое лицо с выгоревшими волосами Булочка получил в результате своего путешествия на Кавказ. Целью поездки был город Сухуми. Отличный город, город Сухуми. Номера автобусов, таких раньше и не видывали, номер один, например, или номер два. Это не то, что в Москве, трехзначные все сплошь номера. Два лучше, он на море возил, да, на море, но до моря пока доедешь, сколько всего интересного увидишь. Какие дренажные канавы вдоль дорог, идешь бывало мимо, смотришь в канаву, а она на тебя, это как, а еще бывает, вдруг грязь из канавы поднимается и навстречу тебе, трехсоткилограммовой тушкой свиной затрусит, как будто у тебя вкуснятины всякой по карманам набито, а там, кроме инжира свежесорванного, нежного, в тугой переливающейся кожуре, и нет ничего. А ей все равно, идет на тебя, а может и мимо. А ты автобуса ждешь, чтоб на море, номер два значит. И пылишь потом на нем радостный, и думаешь, зачем это девушка туфельку свою не бросила, что в стрелку железнодорожную попала, а поезд шел, гудел, он все видел, и она его, но все надеялась, все пыталась туфельку вынуть, жалко ведь, теперь вот как без нее, и без ноги тоже. И не надо по рельсам ходить, а если и ходить, то там, где стрелок нет. А на море хорошо, кукурузой пахнет, и мороженым с хлебом тетя накормит, он ведь тогда с тетей Зиной, да, и с дядей Пашей поехал. Точно, и с Ларисой, дочь у них была, старше его года на четыре. Да к ней интереса не было, а вот к ловле раков ночью на горной речке, был. Встанешь по колено в воду, а вода холодная, горная, и руку под камень засовываешь, а там рак. Или он тебя, или ты его на берег бросаешь, а они расползаются, кому в котелок охота самостоятельно, а еще рыбки мелкие подплывут к тебе, и давай больно так, за ноги кусать. Так с хлебом почему же? а чтоб горло не болело, объясняли – на солнце ведь жарко, а мороженное холодное, от разницы температур и заболит. Физика. А может, чтоб он наелся заодно? В общем, не нравилось Булочке мороженое с белым хлебом, не нравилось, да перед людьми чужими неудобно, ел.