Веденеев Василий - БАЛЬЗАМ АВИЦЕННЫ

Сильные руки матросов подхватили Федора Андреевича и помогли ему перелезть через фальшборт. Веревочный трап тут же убрали, и засвистела дудка боцмана. Полуголые люди шустро полезли по вантам, рулевой завертел штурвал, и корабль начал разворачиваться, поймав парусами попутный ветер.

Палуба оказалась безукоризненно чистой, на ней царил идеальный порядок, и это несколько успокоило русского, уже подумавшего, грешным делом, что он угодил к контрабандистам или пиратам: никакого флага, указывавшего на принадлежность корабля, он не заметил, так же, как не увидел его названия. Сновавшие по палубе матросы занимались своим делом и не обращали на пассажира никакого внимания.

- Идите сюда! - окликнули с мостика.

Кутергин поднял голову. Его звал смуглый черноволосый человек в красной рубахе и синих шароварах. Говорил он на английском, но с акцентом.

Федор Андреевич поднялся на мостик и подал капитану корабля письмо индусов. Тот развернул его, быстро пробежал глазами по строкам, потом спрятал в карман.

- Вы мой единственный пассажир, - сказал он. - Судно грузовое, и у нас нет свободных помещений. Могу предложить разделить со мной каюту. Согласны?

- Да. Какой у вас груз?

- Табак! - Моряк заметил, как пассажир сглотнул слюну, и весело оскалился. - Курите?

- Да! Буду крайне признателен, если вы дадите мне горсть своего груза.

- Идите вниз. Эй! Кто там у трапа? Проводите господина в мою каюту!

Прибежал босой матрос, взял из рук Кутергина саквояж и повел русского на корму, где располагалась каюта капитана, - просторная, с двумя откидными койками и привинченным к полу столом. На нем Федор Андреевич увидел коробку сигар и не смог сдержать радостного возгласа. Казалось, успел отвыкнуть от курения, ан нет, не тут-то было: дрожащими руками он откинул крышку коробки, взял сигару, зубами отгрыз кончик и схватил со стола спички. Блаженный миг первой затяжки! Легко закружилась голова, но все быстро прошло - табак оказался отменным.

Примерно через полчаса в каюту спустился капитан Он тоже взял сигару, поджег письмо индусов и прикурил от него, а пепел выбросил в иллюминатор. Кутергина так и подмывало спросить, кто его принимает у себя на борту и сколько продлится плавание, но он благоразумно воздержался от излишних вопросов. Капитан угостил его рыбой и фруктами, а когда закончили трапезу, предложил подняться на мостик.

Парусник обладал приличным ходом и легко разрезал волны, чуть кренясь на левый борт под порывами свежего ветра. Моряк вытащил подзорную трубу, раздвинул ее и приник глазом к окуляру, медленно осматривая горизонт. Купол небес сиял хрустальной голубизной. Ярилось солнце. Шипела вода у бортов, гулко хлопали паруса.

- Смотрите туда! - Капитан корабля передал подзорную трубу Кутергину. Через сильную оптику Федор Андреевич увидел далеко впереди чужие паруса, едва различимые среди сверкающих бликов на воде. - Это Мирт, - буднично сообщил моряк...

***

В Александрии неутомимый Мирадор первым делом отправился на почту, где получил дожидавшееся его письмо. Немедленно вскрыв его. путешественник ознакомился с содержанием послания и довольно улыбнулся. Спросив перо и бумаги, он сел за столик и быстро настрочил несколько страниц. Запечатал их в плотный конверт, убрал его во внутренний карман сюртука и зашагал в порт, где быстро договорился, что его возьмет на борт первый же корабль, отплывающий в Италию...

К середине лета польский мятеж потерял свою силу и начал стихать. Отряды казаков, присланных для усмирения восставших, развели по губерниям и отдали в распоряжение военных губернаторов, которые направляли их для ликвидации мелких партий мятежников.

В начале июля в Польшу прибыл знаменитый донской герой генерал-лейтенант Яков Петрович Бакланов и принял под командование полки, расквартированные в Вильне. 7 июля 1863 года он отдал следующий приказ:

«Станичники и односумы!

Я выехал из родного края 19 июня и привез вам от него поклон. Дон завешает вам бороться одному против десятерых и охулки на руку не класть! Дон дышит пламенною любовью и преданностью к Царю нашему: он ждет с нетерпением воли Монарха двинуться на внешнего врага, замышляющего нарушить спокойствие Святой Руси. На нашу долю пал жребий быть впереди - против врага внутреннего. Вы - потомки славных и могучих предков наших Азовского сидения. Молодечество ваше против мятежников радует Царя, а донская семья ликует за вас!

Братья, соберемся с силами, окрепнем духом, и превозмогем все трудности и лишения, и покажем, что достойны называть себя потомками славного тихого Дона. Настанет время - я буду посреди вас в беседе боевой, введу вас в бой с заветным кличем Ермака «С нами Бог!», силою коего булат наш остр - и не устрашимся! Уверен в вас, что вы такие же чудо-богатыри, как были водимые мной к бой деды, отцы и старшие братья ваши!»...

***

Томас Роу, опираясь на руку верного Дэвида, гулял по аллее старого парка. День выдался ясный и солнечный необычайно теплый для здешних краев, где чаще идут дожди и стелются по низинам туманы. Легкий ветерок ласково перебирал невесомыми пальцами листву деревьев, склонял головки пышных ирисов, игриво пробегал между кустов, мышкой шурша в траве. Далеко над морем плыли белые облака, словно паруса кораблей, уходящих в неведомую даль.

Временами старик останавливался и поднимал лицо навстречу теплым лучам, потом шел дальше, тяжело переставляя изуродованные подагрой ноги, обутые в мягкие башмаки из тонкой кожи. О, как ему хотелось другого солнца - южного, ласкового, в лучах которого можно купаться, отдавая им всего себя, до последней клеточки. И поваляться на мягком песке, а рядом пусть неумолчно шумит море. Но не такое, как здесь, - свинцово-серое и холодное, а сине-зеленое, прозрачное, пронизанное лучами до дна и сверкающее, будто драгоценный камень. Может быть, ему еще удастся насладиться райским блаженством? Как много зависит сейчас от усердия Мирадора!

По расчетам Роу, как раз сегодня от него должна поступить депеша. По мере продвижения к заветной цели нетерпение все более и более овладевало Томасом, и, чтобы отвлечься от уже подступавшей лихорадки ожидания, он равнодушно поинтересовался:

- Что нового в газетах, Дэвид?

- Бисмарк точит меч, - сообщил слуга. - Говорят, люди из его секретной службы, как крысы, шастают по Австрии. А Вена никак не желает сдать позиции в Северной Италии.

- Да, Милан еще у австрийцев, - кивнул Роу. - Однако сдается, колбасник сгоняет палкой в казармы немецких михелей, готовясь к более серьезным битвам: он мечтает перерезать горло Франции!

Дэвид молча склонил крупную голову, то ли признавая за стариком дар политического провидца, то ли не желая спорить, дабы не навлечь на себя гнев хозяина. В последние месяцы тот стал особенно нервозным и частенько срывался по пустякам, чего раньше за ним не отмечалось.