Александр Никонов - Анна Каренина, самка

– Да знаете ли вы, сколько нынче интересных людей! – воскликнул Рахметов. – С одним из них могу теперь же вас познакомить, он обещался подойти сегодня к Тургеневым. Быть может, уже где-то здесь ходит… Самостийный философ, хоть и молод!.. Вот я вижу, к нам возвращается Вронский, он займет вас приятной беседой на пару минут, а я пока попробую найти своего приятеля, если он здесь… Уверен, вы не пожалеете. Вера, подожди меня тут…

Мозг Рахметова начал подавать по нервным проводам команды мышцам нижних конечностей, и они проворно задвигались, перемещая тело Рахметова все дальше и дальше от собеседников.

– Мне кажется, вы прихрамываете? – спросила эмпатичная Анна подошедшего Вронского.

– Да, немного, упал нынче с коня. Доктор прописал мне движение, вот я неделю назад и начал заниматься, но, видно, конь – не мой снаряд. Каждый раз, когда пытаюсь прыгнуть через него, падаю. Думаю уже поменять врача. Как полагаете, найдется такой, который пропишет покой, карты и коньяк?

– Не думаю, – встрял Базаров. – Врачи всегда прописывают то, что скучно, больно или невкусно. А все, что интересно, вкусно и приятно, почему-то вредно для здоровья.

– Ой, я тоже это замечала! – воскликнула самка Верочка, и после ее наивного восклицания из ротовых полостей окружающих раздались добродушные смодулированные звуки.

– Господа! – раздался сзади общий позывной.

Самцы и самки обернули приемные устройства на звук и увидели Рахметова в сопровождении долговязого молодого человека. Рахметов был самцом молодым, но его спутник выглядел совсем юным даже на фоне Рахметова. Он чем-то напоминал Базарова, только глаза его были больше и темнее, а голос выше, и лягушек он никогда не резал.

– Мой скромный молодой друг, прошу любить и жаловать… Представьте себе господа, я поймал его у самого выхода, он уже собирался уходить, едва войдя и пять минут проскучав возле колонны… Родион, подающий надежды студент университета, – просто представил Рахметов своего смущенного приятеля.

– И наверняка, как все студенты – страшный революционер! – Матерый самец Вронский был настроен добродушно по отношению к юному самцу, подсознательно не чувствуя в нем конкурента. А зря! Потому что подсознание самки Анны, которую Вронский уже почти считал своей, при виде юного неопытного самца, выработало привычный сигнал: «радость, удовольствие».

Организму Анны было весьма алертно стоять в окружении подтянутых самцов, так и излучающих мускусные флюиды. Запах их выделений, не заглушаемый никакими дезодорантами, ввиду их неизобретения, не сказать, чтобы нравился Анне, но зато исправно сигнализировал клеткам ее эпителия о присутствии поблизости здоровых особей противоположного пола.

У вида, к которому принадлежала Анна, гипетрофированная социальность давно вошла в необоримое противоречие с природными закладками. Природа требовала периодических смен полового партнера с тем, чтобы каждый очередной помет был более разнообразен генетически. Именно поэтому чувство эмоционально-сексуальной привязанности между двумя любящими особями неизбежно ослаблялось с годами. За этот срок, примерно равный трем – шести оборотам планеты вокруг светила, помет успевал подрасти и перейти на самостоятельное питание. А значит, необходимость в родительской опеке ослабевала, и природа разжимала тиски эмоциональной привязанности, готовя плацдарм для новой связи. Но социальное взросление индивидов длилось гораздо дольше физиологического. К тому времени, когда их далекие лесные предки уже вовсю сами прыгали по веткам, добывая себе пищевую протоплазму, детеныши анниного вида еще не могли самостоятельно функционировать в искусственно созданной техносфере: процесс их социализации теперь занимал гораздо больше времени. И стало быть, распад брачных пар мог повредить потомству. Поэтому социальными механизмами он всячески тормозился. Однако природа брала свое, и особи выходили из положения, обходя социальные запреты – они периодически совершали копуляции не со своими партнерами, а с чужими, тщательно скрывая это от общества…

– Да-да! – поддержал Вронского Базаров, с помощью малюсеньких мышц внутри головы направив зрительные органы на юного студента. – Несомненно, Родион готовится к революции. Родион! Вы когда-нибудь препарировали лягушек?

– Ах, Базаров! Вы все о своем! Разве могут тут помочь лягушки!.. Народ страдает! Сейчас многие готовят свое тело к грядущим боям за народное счастье с помощью вот эдаких предметов. – Рахметов вновь достал из кармана гвоздь и показал его всем, поднося на долю секунды к лицу каждого так, будто никто из присутствующих ранее никогда гвоздей не видел.

…Что, собственно говоря, представляют из себя гвозди? Издревле соплеменники Анны заметили, что если наковырять из планеты особых бурых камней, то с помощью специальных термических и деформационных воздействий их них можно добыть почти безпримесный химический элемент с 26-ю протонами в ядре, который отличается немалой прочностью. С тех пор этот элемент нашел очень широкое применение. В частности, из него стали делать цилиндры, отношение высоты коих к диаметру основания, было достаточно велико. Причем, с одной стороны цилиндр венчал диск с насечкой, а с другой – пирамида. Вершина пирамиды вводилась в соприкосновение с балкой или консолью растительного происхождения, после чего дюжий самец прикладывал к диску динамическое воздействие до тех пор, пока цилиндр не проникал в слои клетчатки. Как правило, он прошивал две и более растительных детали, таким образом скрепляя их между собой силой трения. Овладение этой силой было одной из крупнейших и самых незамеченных побед цивилизации. Искусственные шкуры, различные соединения деталей, матерчатые колпаки на головах самцов и тканые ленты на головах самок – все это держалось только за счет силы трения, благодарности к которой не испытывали ни самцы, ни самки. А большинство из них даже и не подозревало о ее существовании, видимо, списывая действие этой силы на чудесные происки Огромного Колдуна…

Не забыв показать каждому гвоздь, Рахметов убрал его обратно:

– А вот мой молодой друг Родион готовит себя к борьбе иным способом. Не расскажешь ли сам?

Кожные покровы лица Родиона, на коих еще не росла шерсть, порозовели из-за прилива транспортной жидкости.

– Ну, полноте вам стесняться, – Анна положила свою переднюю конечность на конечность студента, чтобы успокоить его, но от прикосновения к чужому юному самцу взволновалась сама. «Жаль, что его не было ночью в моем сне», – мелькнула и пропала мысль на задворках ее мозга. Однако ответной чувственной волны ее прикосновение в организме студента не вызвало: для юного Родиона Анна была настоящей старухой. Его интересовали лишь молоденькие самочки с небольшими молочными железами, которым от роду было не более пятнадцати-шестнадцати оборотов вокруг светила, в то время как Анне было уже более тридцати оборотов, и кожные покровы ее лица покрывала сеточка небольших складок, недвусмысленно говорящая о возрасте.