Лаура Кнайдль - Не. Отпускай меня

На самом деле я не понимала этого и сейчас. Как можно было быть таким? Главной причиной изучения психологии для меня всегда была возможность помочь молодым людям перенести подобное. И мое желание постичь Алана и таких людей, как он.

— Я всегда неважно себя чувствовала в присутствии Алана, — продолжила я. — Но была готова притерпеться к этому. Было очевидно, что он любит мою маму и Нору, а они его. Я не хотела разрушать это счастье. Со временем стало хуже. Все чаще он стал делать непристойные замечания, когда никто не слышал. А мнимо случайные прикосновения становились более долгими. Я не решалась говорить с кем-нибудь об этом. Все-таки он был взрослым, а я ребенком. Я боялась, что, может быть, это со мной что-то не так. Я молчала, вместо того чтобы говорить, и все больше уединялась. Несколько лет это оставалось между мной и Аланом… безобидным. — Это было неправильное слово для того, что я действительно хотела сказать, но мне не пришло на ум лучшее. — Незадолго до моего двенадцатого дня рождения мамы не было дома, а Норе первый раз разрешили ночевать у подруги. Мы были одни, и он пришел в мою комнату.

Лука резко вздохнул. Это был единственный звук, который он издал за время моего рассказа. Он не хотел прерывать меня. Но я могла предположить, как тяжело было для него все это слушать. Если бы наши роли поменялись, меня бы это сводило с ума.

Я спустила ноги с кресла и отказалась от своего щита. Мои ступни прикоснулись к коленям Луки. Этот жест был едва заметным, но он чуть расслабился и снова положил руки мне на щиколотки. В этот раз я не отпрянула.

— Он был выпивший, — рассказывала я дальше. Это была самая плохая часть, но, раз начав, я не могла остановиться. — Но не настолько, чтобы не знать, что делает. Он хотел, чтобы я дотронулась до него. Я отказывалась. Он меня схватил. Я начала кричать и плакать. Но там никого не было, никто не мог меня услышать. У меня не было шанса. Я имею в виду, мне было всего одиннадцать, а ты видел, какой он большой и сильный. — Я беспомощно жестикулировала в направлении входной двери, как будто Алан все еще стоял там. — После этой ночи он приходил ко мне много раз. Первые разы он еще был выпившим, но в какой-то момент перестал нуждаться в алкоголе. Психологический барьер постепенно рухнул. Он находил все новые причины, чтобы оправдать себя, и невероятно талантливо заставлял меня думать, что я всего этого заслуживаю. Иногда я позволяла себя убедить, и это происходило просто. Иногда я оборонялась. После этих ночей мне часто приходилось прогуливать уроки физкультуры, чтобы никто не увидел мои синяки.

Лука тяжело дышал, но пытался себя контролировать. Его руки сжались в кулаки, и я буквально чувствовала его желание ударить что-то — или кого-то. Черты его лица стали жестче, чем я когда-либо видела.

— Короче говоря: да, Алан виноват в моих страхах. Сначала они относились только к нему, но со временем я перенесла их и на других мужчин и ситуации, и вдруг угроза оказалась везде, пока для меня не стало проблемой вообще покидать дом. С пятнадцати лет было хуже всего, я не хотела так жить, но и не знала, как могу спастись, пока не открыла для себя изготовление украшений и не нашла в этом возможность бегства от реальной жизни. Но действительно лучше мне стало лишь с прошлого года. С тех пор как я приехала в Неваду и познакомилась с тобой.

Я надеялась, что сейчас Лука улыбнется, но выражение его лица оставалось жестким, и он все крепче сжимал губы, пока они не превратились в тонкую белую линию. Он пытался осмыслить то, что я ему рассказала. Я не торопила его. Мне потребовались годы, чтобы понять, что на самом деле произошло между Аланом и мной.

— Я даже не знаю, что сказать. — Голос Луки звучал глухо и проникновенно, и у меня по спине пробежала дрожь. — Алан тебя… Я имею в виду, он… Черт возьми! — Ругань Луки громко прозвучала в тишине квартиры. Он сделал глубокий вдох и провел рукой по волосам, после чего они стали торчать во всех направлениях.

Боль в его взгляде едва не убила меня, и я ответила на его вопрос, прежде чем он смог его задать:

— Нет, это никогда не заходило так далеко.

Тень облегчения скользнула по его лицу, но не задержалась на нем. Я знала, что он по ходу моего рассказа ярко представлял себе самые страшные сценарии развития событий.

— Лучше бы я не выгнал эту сволочь! — пробурчал он сквозь стиснутые зубы и ударил себя кулаками по бедрам. Я уже несколько раз видела его в гневе, но впервые я верила, что он действительно мог бы применить силу.

И это тревожило, хотя его ярость была направлена не против меня. Ведь причинение боли Алану никому бы не помогло. По крайней мере, не в долгосрочной перспективе.

Я скользнула с кресла к Луке на пол и села на его колени. Провела рукой по его растрепанным волосам в попытке пригладить их. Я надеялась, что моя близость имеет на него успокаивающее действие, как его близость — на меня.

— Не думай больше об Алане. Его нет. — Пока.

Лука растерянно посмотрел на меня:

— Как ты можешь оставаться такой спокойной?

Видимо, актриса из меня была лучше, чем я думала. Я была далеко не спокойна. Мой свитер пропитался потом. Я дрожала всем телом. И единственной причиной, по которой я, плача и тяжело дыша, не свернулась, как кошка под одеялом своей бабушки, был Лука.

Я улыбнулась ему, при этом пальцы продолжали гладить его кудри, но он, казалось, едва замечал это. В его глазах бушевала буря. Наверное, он думал обо всех возможностях причинить боль Алану.

— Почему эта гадина не сидит в тюрьме? — спросил он, прежде чем я ответила на его предыдущий вопрос. — После всего, что ты рассказала, он должен быть именно там.

Я прекратила гладить его волосы.

— Да, это так. Теоретически. Но я бы никогда не донесла на него.

— Почему?

Я пожала плечами в жалкой попытке преуменьшить значение этой истории. Но я очень хорошо понимала реакцию Луки.

— Это ничего не дало бы.

— Конечно дало бы.

— Болтовня! — фыркнула я и закатила глаза. — Тебе надо посмотреть статистику. Я не родная дочь Алана, а он никогда… Нет никаких доказательств. Это было бы просто слово против слова, а закон на его стороне. В лучшем случае он получил бы несколько лет условно, и что бы это мне дало, кроме его гнева? И страха его мести?

Лука растерянно заморгал:

— Что значит «закон на его стороне»? Что ты имеешь в виду?

— Алан полицейский. Твой друг и помощник. — В моем голосе звучал сарказм. — Его документы безупречны, коллеги любят его. Несколько лет назад он даже получил два знака отличия. И он лично знает массу адвокатов и судей. Такой, как он, не попадет в тюрьму.

— Но ты…

— Слово против слова, — прервала я его.

— Проклятье! — разъяренно выругался Лука, и я почувствовала, как затвердели его мускулы.